— Ничего страшного. — Нина обогнула его по дуге и продолжила свой путь. Вольно или невольно, но ей было интересно, о чем он сейчас говорил с таким жаром и такой внутренней мукой.
«Тебе нет дела до дум и тайн обитателей этого дома, — напомнила она себе. — Ты выполнишь свою работу и вернешься домой. К работе, сыну и Сергею. Впрочем, последнее — не аксиома, но это тоже можно пережить. Как бы то ни было, никого из этих людей ты больше никогда в жизни не увидишь».
От этой мысли у нее отчего-то резко поднялось настроение, и в кухню она вошла, чуть ли не напевая. Блинчики с домашним джемом были сейчас единственным, о чем стоило думать.
В Знаменское удалось добраться ближе к вечеру. Решение ехать далось Чарушину нелегко. В нем боролся природный скепсис, утверждающий, что все Татины страхи — всего лишь причуды капризной богатенькой барышни и чутко настроенный внутренний барометр, работающий на отличной интуиции, которая твердила, что в деле с наследством Липатова, возможно, не все чисто.
Полина очень хотела поехать и, несмотря на то что Чарушин терпеть не мог «одалживаться», он все-таки позволил себя уговорить. «Если с этой Татой что-нибудь случится, ты же потом век себе не простишь», — сказал он сам себе и дал Полине команду собираться самой и собирать Егора.
— Только учти, что я еду работать, а не отдыхать, и если ты будешь жить в отдельном коттедже, то я, скорее всего, и на ночь буду вынужден оставаться в доме. Правда, если решу, что это необходимо и в усадьбе действительно что-то происходит, — предупредил он жену. — Если все будет тихо, мирно и скучно, то я переселюсь к тебе, проживем там дня два-три, до оглашения завещания, оценим реакцию на него Татиной родни и уедем домой. Я в приживалах ходить не привык.
— Да ради бога, — безмятежно сказала Полина. — Никита, ты же знаешь, что я не буду тебе мешать. Я буду ночевать в коттедже, гулять с Егором по зимнему лесу, а ты заниматься своим расследованием. Тата — не выдумщица, если ее что-то беспокоит, значит, для этого есть серьезные основания.
В Знаменское ехали на двух машинах. В первой за рулем сидел Татин троюродный брат Артем, а вместе с ним ехали его мать, Надежда Георгиевна, мать Таты, Ольга Павловна, и ее младший сын, Татин брат Гоша. Вторую машину вел Чарушин, рядом с ним сидела Тата, а на заднем сиденье баюкала сына Полина. И если первая машина сразу проследовала к конечному пункту назначения, то вторая сначала остановилась у готового к приему гостей коттеджу, где высадили Полину с Егором. Тата подождала, пока Чарушин поможет своей семье расположиться с комфортом и разобрать вещи, и только после этого повела его по тропинке, ведущей от коттеджа к большому дому. Тропинка виляла среди деревьев и была довольно живописна, Чарушин не мог этого не отметить.
— Красиво здесь, — сказал он Тате, сосредоточенно идущей впереди него. Ее красный пуховичок мелькал среди покрытых белоснежным инеем деревьев, как яркий мячик, ловко подбрасываемый чьей-то невидимой рукой. Туда-сюда.
— Очень. — Она остановилась и повернулась к Чарушину, доверчиво заглянула в его глаза: — Когда дед сюда переехал, мне двенадцать лет было. Мы тогда еще в Видяеве жили, поэтому я сюда приезжала только на каникулы. Зимой и летом. Так вот бывать здесь зимой мне нравилось гораздо больше. Я любила гулять по лесу и представлять себя героиней какой-то сказки. Я населяла этот лес злыми лешими и добрыми волшебницами, которые всегда выводили меня, заплутавшую, на правильную дорогу. А потом я выросла, мы переехали в этот город жить, я много времени проводила с дедом, и он всегда выводил меня на правильный путь, если мне казалось, что я немного запуталась. Он очень меня любил, правда.
— Я верю. — Теперь они шли рядом. Дом уже виднелся впереди, большой, красивый, словно сошедший с картин прошлого века. — И вы всегда могли посоветоваться с вашим дедом по любому вопросу? Я слышал, что Липатов был довольно жестким человеком и, как бы это помягче выразиться, в достаточной степени ретроградом.
— Ну… — Тата помолчала, словно запнувшись на готовой вырваться у нее неправде. — По большому счету, у нас не было запретных тем. Я советовалась с ним при выборе вуза, по работе, по ремонту в квартире, по взаимоотношениям с мамой. В свое время дед очень помог мне пережить папину смерть. С ним рядом было не так мучительно горевать, как рядом с мамой. Но вы правы. Запретные темы между нами, конечно, тоже были. К примеру, я никогда не обсуждала с ним проблемы Гошки, чтобы не выдавать чужие секреты и не навлекать на его голову дедов гнев. К внукам он действительно всегда относился сурово. Не так, как ко мне.