Я откланялся и ушёл.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил Феликс, вылезая вперёд всех, ведь это касалось его в большей степени, чем остальных.
— Будет тебе лавка, но надо поработать для начала. Так, бери Егорку и Семёна — займитесь поиском подходящего под аренду помещения. Вот деньги, — я протянул торгашу пятнадцать тысяч, — пока не снимай, просто держи руку на пульсе — когда дам отмашку, сгоняешь, всё сделаешь. Ну и к ценам присмотритесь… Хотя кого я учу? Ты и сам всё знаешь — в общем, задание я вам дал, идите. Вы двое, — я кивнул бойцам Ярополка — охраняйте этого рыжего дурака, а то он любит себе неприятностей на одно место искать.
Воины послушно кивнули и, держась на расстоянии, последовали за Феликсом. Не хотелось бы, чтоб его ограбили в столице губернии, а с химерой мы и втроём справимся.
До некролаборатории добрались за два часа, проехав почти весь город и насмотревшись на местные достопримечательности. Здесь было в достатке гостиниц, всяких кабаков, трактиров и прочих увеселительных заведений, куда любили захаживать уставшие с дороги путешественники.
«Наверное, и борделей пруд пруди», — вскользь подумал я, и ждать долго не пришлось — после поворота за угол нарисовалось трёхэтажное здание без вывески. Сейчас оно было закрыто, а те немногие сонные барышни, что оттуда выходили, потягивались и зевали, изредка задирая пропойц, ошивавшихся неподалёку.
Лабораторией оказалось аскетичное здание из красного кирпича. Это был каменный квадрат с затемнёнными окнами и крышей, огороженной колючей проволокой. Вокруг железными штырями оскалился забор, а охрана из немцев-копейщиков сосредоточенно смотрела на всех проходящих.
«Ну, ещё бы, выделываются после побега, раньше надо было зыркать».
Нас пропустили внутрь, когда я предъявил бумажку с подписью Репнина. Правда, предварительно осмотрели и попросили сдать оружие на входе. Я пожал плечами и кивнул Ломоносову с охранником, чтобы слушались. Внутри было холодновато. Обычно так не должно быть, но, похоже, тут какой-то особый температурный режим, чтобы трупы раньше времени не разлагались.
Пока шли по коридору, я слышал из комнат звуки домашних и диких животных: хлопанье крыльев, рычанье, блеянье, рыки и яростные удары лапами о железную решётку. Помещения были пустые, потому эхо хозяйничало повсюду.
— Ви от кого? — резко повернулся ко мне мужчина в халате с закатанными рукавами, обе руки у него выглядели как у старика, но самому ему не больше тридцати, высокий, под два метра ростом, но чрезвычайно худой и с квадратными чертами лица.
— Вы Ларазеривич? — спросил я его.
— Допустхим.
— Я по поручению Репнина, зашёл узнать про вашу сбежавшую химеру… Чёрт! — я чуть не выругался, когда мимо меня прошёл козёл с человеческой головой.
Рваный ободок на шее, был зашит грубыми нитками, а края уже начали отмирать.
— Это несовершхенный модэл, — заметив мой интерес, сказал химеролог.
— Деньги есть — Иван Петрович, денег нет — поганый сволочь, аха-ха-ха! — прокричала голова, глядя на меня, но в глазах не читалось смеха или радости от сказанного.
— Она умеет говорить? — я нагнулся поближе, пытаясь понять, как некроманты соединилм кровеносные сосуды и заставили мозг нормально работать.
— Яа, но айн кляйнес бисхен, чушуть
— Деньги есть — Иван Петрович, денег нет — поганый сволочь, аха-ха-ха! — снова закричал «козёл» и, разбежавшись, попытался удариться лбом в стену, но на него тут же напрыгнули ассистенты Лазаревича.
— Деньги… Петрович…сволочь… — пыхтела разбушевавшаяся химера, пока её привязывали на цепь и засовывали в рот кляп, чтобы не мешала благородным господам беседовать.
— Бывший чиновник, — ответив на немой вопрос, повернулся ко мне работник, — осуждён за взяточничество. Всё равно бы казнили, чего добру пропадать? — он говорил почти на чистом русском и словно искал у меня оправдания. — А так человечеству ещё послужит.
— Ясно, — я не стал лезть в моральный спор, в любом случае у меня уже было стойкое сформированное мнение относительно этих отбросов общества, поэтому я просто попросил принести личные вещи сбежавшего, чтобы Ломоносов смог взять след.
— Артëм, — шёпотом обратился ко мне Иван, когда все отвлеклись на химеру, — мне тут не нравится, да и внизу у них невесть что творится.