— Мы знаем, — кивнул Гелий. — Но ведь речь идет не о годах — о двадцати четырех часах, причем в сугубо локальной нише, всего для двенадцати человек. А мы держим Время в руках, и каждый из нас мог бы одним движением пальца…
— Но вам должно быть известно: энергозатраты даже на ничтожно малые хронопреобразования слишком велики.
— Мы подсчитали. И беремся отработать на воскреснике.
Председатель покачал белой своей головой и рассмеялся:
— Отработать — втроем?
— Нет, Сергей Иванович. Всем комсомольским коллективом.
— Я не совсем понимаю вас, молодые люди, — начиная кое-что понимать, возразил Председатель. — Для чего это вам? Ну подарите вы им сутки. Внесете смятение в души. И это ровным счетом ничего не изменит. Трасса и без того пущена досрочно. Помнится, на год раньше планового срока…
— Они были основателями нашего города. Мы изучили каждую минуту жизни этого отряда, — сказал Май. — Они для нас… мы для них… словом, это такие ребята… такие ребята…
— Но вы же сами говорите, они не уложились в плановый срок. Зачем же нам задним числом дезориентировать их современников?
— Им помешал паводок! — резко, резче, чем следовало бы, напомнил Гелий. — Они и без того совершили чудо. Да разве в этом дело? Мы хотим своими руками… вот этими… принять участие в стройке будущего…
— О каком будущем вы говорите? — усмехнулся Председатель, но его отцветшие голубые глаза потеплели. — Ведь это было сто с лишним лет назад! Далекое прошлое…
— Как вы не понимаете! — вскочила девушка, и на ресницах ее блеснули слезы.
Он отлично понимал ее. Однако он был поставлен здесь Стражем Времени. Как же он мог принять участие в нарушении? Не обсчитано, не проэкстраполировано — а вдруг это приведет к такой заварухе, что всем штатом не расхлебаешь, подобные казусы известны. К тому же стало поговоркой: исчезнувшие минуты несут мировые смуты. Но, с другой стороны, дело доброе, на таких порывах надо воспитывать молодежь. Если этот Кулибин и впрямь основатель города… И девчушка такая симпатичная…
— Не горячись, Юлька! — остановил ее Май. — Дай подумать Сергею Ивановичу.
И тут Он вспомнил…
Речка Оя… Три вагончика… Мост… Вздувшаяся, пузырящаяся, желтая река… Тальниковый прут с зарубками… И лишний день, каким-то добрым божеством ниспосланный отряду. Обо всем этом ему, еще парнишке, рассказывала «баба Юля», его прабабка Юлия Николаевна. Кажется, она была поварихой в том самом отряде. А потом стала известным астробиологом.
Семейное предание, в яркие цвета, романтики окрасившее его детство…
Он глянул на сегодняшнюю Юльку, отважную, готовую ринуться в бой, чтобы отстоять свое право помочь людям… хорошим людям… заметил, как дрожат у нее губы… подумал, что коли это уже БЫЛО, значит, его решение предрешено… хотя это всего лишь иллюзия причинно-следственной связи, психологический феномен, уж ему-то не следует обманывать себя… но такие славные ребята… и такая милая эта Юлька…
И он сказал:
— Хорошо, разрешаю. Только… — Они насторожились. — Только, чур, пригласите и меня на ваш воскресник. Идет?
ПЕРВЫЙ ШАГ
Через тернии к звездам.
СТРАШНЫЙ СОН
Всю ночь ее преследовали кошмары. Ей снились сумрачные сырые ущелья, извилистые тропинки в горах, камни, срывающиеся из-под ног в стремнину. Она повисала над пропастью, ухватившись за куст или едва заметный выступ скалы, а потом, так и не выкарабкавшись, снова взбиралась крутой горной тропой уже в другом месте, и снова камни беззвучно проваливались под ногами.
Ее видения Земли были призрачны и во многом условны, она никогда не ступала по Земле и даже фильма о путешествии в горах не смотрела, так что эти ночные кошмары, думала она, достались в наследство от предков. Ей часто снилась Земля, но это были какие-то ненастоящие сны, смутные и нереальные, как будто видишь во сне, что тебе снится сон. Когда же в ее Сновидениях появлялся знакомый мир Корабля, она воспринимала его реальным до мелочей.
Вставая, она решила, что, возможно, разбалансировалась атмосфера, если ей так плохо спалось, но стрелки давления и кислорода стояли на месте, и она успокоилась. Человек на Корабле больше верит показаниям приборов, чем собственным ощущениям.
«Жаль, что на Корабле нет шкалы настроения, — подумалось ей. — Сейчас стрелка указала бы на «весело», и тебе, хочешь не хочешь, пришлось бы развеселиться, Полина».
Но ей уже и без того было весело.
Мурлыча мелодийку, привязавшуюся еще вчера, во время музыкальных занятий с детьми, она поднялась в рубку. Здесь, под звездами, усеявшими черный свод неба, под звездами, навстречу которым устремился Корабль, начинался каждый ее день. Конечно, она не чувствовала и не могла чувствовать никакого движения; наоборот, казалось. Корабль завис в безбрежной пустоте, завис, замер и затаился; но одна маленькая звездочка, та самая, постепенно приближалась к ним, год от года обрисовываясь ярче, отчетливее. Кораблем управлял запрограммированный на Земле Навигатор, так что экипаж практически не нуждался в звездах — ни для наблюдений, ни для ориентировки. И все же колюче сверкающий холодными искрами купол рубки притягивал взгляды и сердца, напоминая каждому: звезды рядом!
На Корабле не было ни одной лестницы. И хотя только жилые помещения составляли добрых шесть этажей, а сила тяжести приближалась к земной, создатели Корабля обошлись без ступенек. Из рубки вниз, на ферму, и дальше, через складские помещения, вплоть до машинного отделения, вел наклонный винтовой коридор, много раз опоясывающий Корабль по стенке, виток на этаж. Пол коридора был выстлан пластиком, напоминающим мягкую зеленую травку Земли. С пробега по этой «травке» от рубки до фермы и обратно начинался каждый день Полины.
Шесть этажей. Шесть круглых вместительных залов. Такими же они были и вчера, и позавчера, и десять лет назад…
Библиотечный зал еще пуст. Не светятся стереоэкраны, молчат педантичные автоматы — Педагоги. Только недремлющий Консультант, кладезь знаний и добрейшая душа, слабо помигивает индикаторами пульта. Она улыбнулась ему на бегу, как живому существу:
— Привет, старина!
И Консультант ответил немедленно, точно только этого и ждал:
— Доброе утро, Полина!
На спальном этаже тишина. Двенадцать маленьких кают расположились по окружности, для каждого своя каюта. Корабль рассчитан максимум на двенадцать человек. Их сейчас всего семеро. «Интересно, что думает Свен о проблеме народонаселения, — лукаво напомнила она себе. — Кажется, пора бы, Марта уже подросла».
Сад. Три десятка фруктовых деревьев, подстриженные изгороди акаций, бурно разросшаяся трава. Аллеи, посыпанные песком, маленький бассейн, площадки для занятий спортом. Даже птицы, беззаботные певчие птахи, совсем как на Земле щебечущие по утрам.
Старшие дети уже встали. Александр орудовал гирями, а хорошенькая пятнадцатилетняя Люсьен мчалась на велосипеде, вовсю нажимая на педали, и с экрана летела под колеса земная дорога, проносились по сторонам земные домики, прозрачные березовые рощи. «Неужели, — подумалось Полине, — она все еще живет в мире детских иллюзий: настоящая дорога, настоящий встречный ветер в лицо? Или это уже привычка?!» На кухонном этаже никого не было, но Синтезатор мерно гудел, творя людям пищу, на плите шумел большой чайник, древний символ семейного уюта, — значит, дежурный уже приступил к исполнению своих обязанностей.
Вот и ферма, нижний пункт ее пробега, здесь можно передохнуть минутку. Увидев хозяйку, обитатели фермы всполошились. Кролики, отталкивая друг друга, бросились к краю клетки, просительно зашевелили носами. Закудахтали куры, застучали в пустую кормушку. Прильнули к стеклу бассейна лупоглазые карпы.
Напевая, Полина потрепала за уши кроликов, щелкнула по носу самого крупного карпа по имени Гаргантюа, прозванного так за прожорливость, отобрала яйца у кур, и все, точно ждали только ее появления, а не корма, сразу успокоились. Сорвала несколько листьев салата, пощипала зеленый лук и укроп. Новая партия редиски, пожалуй, еще не поспела. Корзинку с зеленью поставила у входа — для дежурного.