- Пойдем, Янек, - сказала девушка. Стерла пареньку кровь с лица. - Мы еще сквитаемся, - бросила. А отойдя на несколько шагов, крикнула истерически: - Пердуны вы старые, а не мужчины!
Домой возвращались тем же путем - через огороды.
- Парит, - сказал Хенек. - Похоже, дождь будет. - Вздохнул и покачал головой: - Красивая девушка. Почему ты ее блядью обозвал? В глаза ведь раньше не видел. Откуда тебе было знать?
- Я ничего такого не говорил, - сказал Малишевский. - Это ты сказал.
- Я?
- Ты.
- Ну загнул. Я ж ее не знаю.
- А я знаю, - сказал Малишевский. - Я их тут раньше видал. У них большая любовь.
- Ну и что теперь будет? - спросил пан Генек.
- Не знаю, что будет. Я только знаю, что они давно уже встречаются. И что сегодня у них это в первый раз…
- С чего вы взяли? - лениво спросил пан Генек.
- Слыхал, как он ее упрашивал. Страшно им было-и ему, и ей. Уговаривали друг дружку, я слышал. Ребенка боялись, вот что они говорили. Но больше, наверно, себя.
- В первый раз всегда так, - сказал Хенек. - Мне тоже было страшно.
- Кому ж в первый раз не страшно? - сказал Малишевский. - Зачем только ты ему врезал?
- Ты сам хотел.
- Кто же знал, что так выйдет? Он чудно как-то с ней говорил…
- Как?
- Не помню.
- Тучи собираются, - сказал пан Генек.
- Вот-вот, он про тучи говорил. Не то про облака, - сказал Малишевский. - Стих какой-то. Любовь у них, понятно?
- Кончится теперь у них любовь, - сказал пан Генек. - Омерзеют навсегда друг другу. Смотреть друг на друга после такого не смогут. Нехорошо получилось.
- Знаю, - сказал Малишевский. - Вспомнил. Он говорил, что, если он ее того, это будет их первый шаг в облака. Так и говорил, только стихами. А она свое: «Страшно. Страшно». И плакала.
- Может, боялась, что будет больно?
- Вряд ли, - сказал Малишевский. - Не думаю, чтоб она боли боялась. Конечно, жизнь, другие люди, сплетни… Но это потом. А первый раз правда как в облаках. Влюбленные ничего не видят.
- Мы тоже? - спросил Хенек.
- Кончится у них теперь любовь, - сказал пан Генек. - По себе знаю: случись со мной такое, я бы девушку разлюбил.
Он вдруг помрачнел: опять почувствовал внутри тоскливую пустоту. Огороды остались позади; они снова шли по улице.
- Нет, - сказал Хенек. - Не будут они друг друга больше любить. Со мной когда-то было похожее. И я потом эту девушку любить не смог.
- У каждого было похожее, - сказал Малишевский. - Но зачем ты ему по роже дал?
- Он меня первый ударил, - сказал Хенек. - Пивка выпить зайдем?
- Можно. Девушка-то, наверно, больше уже не придет.
- Не придет, наверно, - сказал пан Генек. - И за что вы ее так обозвали?
- Мою девушку тоже когда-то так обозвали, - сказал Малишевский. - За что, до сих пор, ей-богу, не знаю.
- И не влюблялись больше?
- Нет, - сказал Малишевский. Помолчал и добавил с неожиданной злостью: - Оставьте вы меня, черт подери, в покое! Не верю я ни в какую любовь. И бабе своей не верю. Никому не верю.
- Дурацкая история, - сказал Хенек Посмотрел на небо и вздохнул: - Хмурится. Как он там говорил?
- Шагнуть в дождь, кажется, или что-то в этом роде, - устало сказал Малишевский. - Пошли пиво пить… Не то про дождь, не то про грозу… Не помню. Ничего не помню. Не хочу ничего помнить. Не помнил бы, не получилась бы вся эта петрушка.
- Дождь завтра будет, - сказал Хенек.
- В воскресенье всегда дождь, - сказал пан Генек. И поморщился: опять подумал о своей постылой жене, о парнишке, о завтрашнем дне, о красивой девушке, о ее длинных загорелых ногах, о ее груди, красных свежих губах, стройной шее, испуганных зеленых глазах, и буркнул себе под нос, потому что нужно было что-то сказать:- Всегда в воскресенье дождь…
1955