Оливия поджала ноги под себя. Завороженная языками пламени, она вспоминала, как первый раз лишилась невинности. Ей было всего 16 лет, а ему – 32. Это был деловой партнер отца, красивый, богатый и женатый. Отец решил провести отпуск с пользой в семейному кругу, отправившись на горнолыжный курорт в Давосе. Родители в очередной раз пытались перезапустить отношения, но скатились в их бессмысленное выяснение, а Лив опять оказалась сама по себе. Пока они лаялись в снятом домике, друг отца учил ее кататься на лыжах, он отдавал больше свободного времени ей, нежели собственной жене. Оливия первая призналась ему в своих чувствах, как ей казалось, в первой любви. А он снял для них другой домик… за наличку… на несколько часов.
…он ушел в душ, буднично, будто проделывал это по несколько раз в неделю, а она с ужасом смотрела на капельки крови на белоснежной простыне. Пыталась переварить новые ощущения, смесь боли и наслаждения. Последний раз она видела его в аэропорту и хотела только одного – поцелуя. Он подмигнул и улыбнулся. И больше никогда не появлялся в ее жизни. Оливия никогда не рассказывала об этом кому-то и даже Грегу: он был слишком ревнив и вспыльчив. Но периодически возвращалась в тот момент. Одновременно стыдный, сакральный, момент невозвратно потерянного детства. С того времени она никогда не раскрывала свои чувства, ждала, пока ей первой признаются в любви.
– Кстати, какой вариант постера выбрали для «Кукушат»?
– Они выбрали детей, – улыбнулся Грег.
– Боже, какая банальность.
– Не то слово. А тебе какой понравился?
– В стиле первого фильма их 60-х. В нем есть душа. И стиль.
– Да, она моя любимая. Но заказчику виднее.
– Я приму ванну и спать. Не засиживайся, – Оливия потрепала Грега по шевелюре и отправилась наверх.
Прогулки стали короче и реже. Второй месяц лета обернулся рутиной, в первую очередь, для Оливии. Грегори все больше времени посвящал своей картине, поэтому уход за домом лег на плечи девушки. Не полностью: он все еще подстригал лужайку, периодически мыл пол и посуду. Девушка тихо злилась, но позволяла ему творить свой первый шедевр. Поначалу она позировала для картины, но Грегу нужна была лишь поза и изгибы пледа, которым она укрывалась. Остальное он додумывал сам.
Оливия запиралась в кабинете отца и изучала книги по юриспруденции, но все чаще вместо чтения пила вино с сыром. Три месяца – слишком много. Грегори почти все время проводил с картиной. С только что откупоренной девственницей. Оставлял для нее только тихие вечера, весь измазанный краской, пахнущий растворителем, он уставал, потому что целый день проводил на ногах. Поэтому все, что оставалось – это пялиться в очередной старый фильм. Девственница действительно стала ее конкуренткой.
Сегодня она снова весь день была одна, запертая в золотой клетке отцовского дома, в котором совершенно не осталось интересных ей развлечений. Грегори все так же был на террасе, завороженный собственной картиной.
– Как поживает твой шедевр? – спросила Оливия.
Она видела, что картина близилась к завершению, но визуально она никак не изменилась за последние четыре дня.
– Небольшая проблема со светом, у меня не получается его достоверно изобразить. Его источник остался за рамой, поэтому я вынужден фантазировать…
– Грег, – прервала его Оливия. – Давай уедем.
– Куда?
– В Лондон, на недельку. Или еще куда-нибудь.
– Лив, я с радостью, как только закончу. Надо будет подождать, пока она высохнет, мы как раз успеем съездить в Лондон.
– И сколько еще ждать? День? Два? Неделю? Месяц, – в голосе Оливии прозвучали плаксивые нотки, она уже выпила бокал вина и успела накрутить себя.
– Нужно подождать еще немного, Лив, – Грегори повернулся к картине, у него в руках была палитра, с которой он взял мастихином немного краски и теперь решал, куда ее нанести.
– Грегори, посмотри на меня. Смотри на меня, когда я с тобой говорю, – ее голос вернулся к прежним металлическим ноткам.
– Милая…
– Я целыми днями убираю в этом огромном доме, готовлю нам еду, а в свободное время – сижу одна. И даже, когда мы вместе, я вижу, что ты думаешь об этой картине. Я понимаю, что сама предложила тебе сюда приехать, и у тебя, видит Бог, отлично получается…
– Лив, пожалуйста, не заводись. Мне просто нужно немного времени…
– Мне тоже нужно немного времени, Грегори, твоего времени. Когда ты не пишешь, не пялишься в экран, не витаешь в облаках…