— Что вы подразумеваете под расчисткой? — снова спросил Каламатиано.
— Это уже второй вопрос, пошли! — Робинс поднялся.
— Я отвечу, подожди, Рей! — усмехнулся Троцкий. — Царизм накопил много человеческой гнили. Ес надо убрать. Потом полностью освободиться от врагов. Затем от прилипал и попутчиков. А из остальных выковать преданных революционному делу людей. Вот они-то и построят социализм!
— А какое время вы на все это отводите? — спросил Рей.
— Если нам не будут мешать, то года за два площадку мы расчистим. А на людскую перековку понадобится лет пятнадцать — двадцать. Приезжайте году в 37—38-м, первая фаза социализма будет уже завершена. На вторую понадобится еще лет пять — семь.
— Грандиозно! — восхищенно прорычал Робинс. — Извини, Лев, но мы уже опаздываем! Я забежал только представить тебе своего друга. Кстати, в Мурманск направляется наш крейсер, и на его борту должно быть продовольствие, которое я запросил по своей линии. Ксенофон его получит и доставит в Москву. Ты ему, я надеюсь, поможешь со всеми бумагами?
— Конечно, какие разговоры! Заходите, Ксенофон Дмитриевич, без стеснения, тем более что вы почти соотечественник, а кому, как не вам, помогать России идти в будущее!
Троцкий крепко пожал ему руку, и они ушли. Каламатиано не собирался тащиться с Реем на обед к Локкартам, несмотря на все желание снова увидеть Муру. У него были свои дела: он обзванивал и навещал старых приятелей и знакомых, кто бы мог не только согласиться сотрудничать в Бюро, но имел бы непосредственный доступ к секретной информации. Предполагалось, что агентурная сеть должна состоять не менее чем из тридцати агентов, а чтобы найти и завербовать такое число информаторов, требовалась огромная работа. Но Робинс сказал, что его велели обязательно привести, а кроме того, Юрий Ларин, член ВЦИК и главная фигура в Совете народного хозяйства, подготовил для него проект по сдаче в концессию Камчатки и некоторых районов Сибири, о чем он уже говорил, и его надо немедленно обсудить. Каламатиано был вынужден уступить напору Рея и согласиться пойти на обед к Локкарту.
— Лев — могучая фигура, но ты познакомишься с Ильичем и влюбишься в него! — восхищенно пел по дороге Робинс. — И они построят свой социализм, ты увидишь!
— Если такой, о котором говорил Троцкий, то это ужасно, — отозвался Ксенофон Дмитриевич.
— В чем тут ужас? — не понял полковник.
— Они строят средневековое рабовладельческое государство, основанное на диктатуре, то есть на насилии и тирании, и называют его социализмом, светлой мечтой человечества. Что же тут хорошего?
— Не надо цепляться за слова, — отмахнулся Рей. — На переходном этапе диктатура необходима.
Жесткий порядок — вот что любит человек, а они этого добьются.
Ксенофон Дмитриевич не ответил. С Робинсом спорить было бесполезно.
— А какое продовольствие прибудет на крейсере? — переводя разговор на другую тему, спросил Каламатиано.
— Никакого. Я сказал это для того, чтобы Троцкий выдал тебе мандат, позволяющий беспрепятственно передвигаться по территории России. Ты думаешь, Пул сделает тебе такой мандат? Ты глубоко заблуждаешься. А без него все твои шпионские потуги вылетят в трубу.
— Почему шпионские?! — разозлился Ксенофон Дмитриевич.
— Да потому! Не морочь мне голову! Хотя ты неплохо сегодня вывернулся и кое-что умеешь. Но эти красные ребята совсем не дураки, и если они тебя прищучат, то церемониться не станут и сразу поставят к стенке. Подумай, Ксенофон! А у меня в портфеле верное дело. В твоем возрасте Форд уже стал миллионером. Какого черта ты лезешь в эти шпионские дебри, в которых ничего не смыслишь? Это ничтожество Пул красиво устроился: при успехе все лавры получает он, а в случае провала пулю получаешь ты. Послушай старика Рея, он кое-что смыслит в военных делах: ты мне симпатичен, и я не хочу, чтобы тебя использовали как подсадную утку!
— Чем больше я начинаю вникать в смысл новой власти, тем отчетливее понимаю, что она — страшный монстр, которого нужно уничтожить, — проговорил Каламатиано. — И сегодня стоять в стороне нельзя.
Робинс с удивлением посмотрел на него.
— Ты же не политик, Ксенофон! Ты бизнесмен! А как бизнесмен ты должен понимать, что при таких режимах, если подружиться с верхушкой власти, работать одно удовольствие. Мне в конечном итоге наплевать на их социализм, но Россия — это Клондайк, как та же Аляска, на которую я в свое время не поехал, и теперь мои бывшие приятели разъезжают на «роллс-ройсах», имеют шикарные особняки, магазины и солидные счета в банках, а я должен тянуть полковничью лямку до пенсии! Ты хочешь этого же?! Если б я знал русский язык, как ты, имел опыт в делах, я бы не стал тебя уговаривать и обхаживать. И потом я вижу, ты честный парень, ты не надуешь, а вдвоем мы черту рога обломаем и максимум через два года вернемся в Штаты преуспевающими людьми. Все только начинается, Ксенофон! Мы обязаны использовать этот шанс! Ты слышишь?!