Робинс остановился, перегородил ему дорогу и с мольбой посмотрел на друга. Они уже находились у Никитских ворот, рядом с Хлебным переулком, где жил Локкарт. Из подворотни выскочил мужик в длинном черном пальто, за ним два чекиста в кожаных тужурках и с револьверами в руках.
— Стой! Стрелять будем! Стой! — закричал один из чекистов, пальнул в воздух, но бегущий и не думал останавливаться. Тогда чекист выстрелил в него. Мужик в длинном черном пальто словно споткнулся и упал лицом вниз. Чекисты подбежали к нему, перевернули.
— Это же не Левшин! — в сердцах матом выругался чекист и сплюнул. — Не того подстрелили!
— А чего он бежал-то? — растерянно спросил второй.
— Раз бежал, значит, тоже какая-нибудь контра!
Они разговаривали громко, и их разговор был слышен Робинсу и Каламатиано. Ксенофон Дмитриевич оглянулся. Неподалеку от них стоял военный в шинели без погон, с узким лицом и шрамом на левой щеке. Он тоже как бы наблюдал за чекистами, искоса поглядывая и на них. Первый чекист, все еще негодуя на то, что упустили Левшина, заметил стоящих на углу Рея с Каламатиано и с ненавистью посмотрел на них. Робинс перехватил этот недобрый взгляд и поежился.
— Ладно, пошли, — помолчав, сказал он. — Ты же приедешь, Дмитрич, если у нас все выгорит?
Они двинулись к Хлебному переулку.
— Ты приедешь или нет?
— Приеду, если выгорит. Только ничего не выгорит!
— Почему?
— Кто будет вкладывать деньги в страну, с которой ни у кого, кроме Германии, нет нормальных дипломатических отношений, с кем мы стоим на грани войны. Это наивно, Рей!
Тот нахмурился, тяжело вздохнул:
— Меня это тоже беспокоит.
Некоторое время они шли молча.
— А в словах Льва что-то есть, как ты считаешь? — неожиданно спросил Робинс. — Выковать поколение новых людей. Разве не грандиозно?
— Социализм, который они хотят построить, уж очень похож на тюремную зону. Все живут в казармах. На завтрак шрапнель-перловка и сто пятьдесят граммов хлеба. Подъем в семь утра. На обед баланда из селедочных голов Полчаса прогулки во дворе.
— Что ты несешь?! — возмутился Рей.
— Все это они несут, твои друзья! — зло ответил Ксенофон Дмитриевич.
— А ты не такой простой парень, Ксенофон, как кажешься! — засмеялся Робинс. — Ты тоже задира!
— А? Что, не так?.. Жаль, что мы поздно познакомились. Но помни: если я пробиваю этот проект, ты едешь со мной на Камчатку. Слово?
— Слово, — подумав, согласился Каламатиано. «Может быть, Робинс и прав, — подумал он, — мне действительно незачем лезть в эту грязную политику».
10
Локкарт спешно шифровал сам очередное донесение Бальфуру и Ллойд-Джорджу. Двух шифровальщиков, которые работали на него, он отпустил на несколько дней в Петроград, к первому из Англии приезжала невеста, а второй хотел повидаться с другом, работавшим у Кроми. До этого ребята трудились день и ночь, и вроде никаких срочных отправлений не предвиделось. Но, как это бывает по закону пакостных совпадений, его вчера вечером свели с профессором Новгородцевым, председателем недавно созданного «Правого центра», мощной антибольшевистской организации, которая объединяла сразу несколько крупных политических группировок и партий, действовавших до сих пор разрозненно: «Совет общественных деятелей», кадетскую партию, «Торгово-промышленный комитет», «Союз земельных собственников». В «Правый центр» входил известный либерал и общественный деятель Петр Струве, бывшие князья Григорий и Евгений Трубецкие, бывший обер-прокурор Синода Рогович, промышленники Морозов и Кукин, такие известные деятели науки, профессора, как Бердяев, Мейснер, Челищев и другие. В «Центре» были как сторонники Антанты, так и Германии, у них имелись немалые денежные накопления, которые «правоцентристы готовы употребить на то, чтобы свергнуть власть большевиков, — писал Роберт. — Помимо «Союза защиты родины и свободы», организованного Борисом Савинковым, о котором я уже докладывал, имеющего сходные цели, это вторая серьезная поли-тическая организация в новой России. Готов войти с руководством «Центра» в непосредственный контакт, чтобы обсудить назревшие проблемы…»