Можно, конечно, уйти. Они там, наверху, наверняка выпивают и хорошо закусывают и будут сидеть долго, поэтому пасти грека дальше бессмысленно. Погуляв всласть, этот Каламатиано отправится домой спать, и никакой полезной информации за весь день Паша не получит. Только промерзнет и, не дай Бог, еще свалится с гриппом или простудой. С ним это запросто может случиться. Уши как будто заложило, а голова совсем ватная. Другое дело, если б ему удалось проникнуть в квартиру англичанина и послушать, о чем они там воркуют.
Квартира Локкарта находилась на последнем, пятом этаже, и Павел видел, что балконная дверь была лишь прикрыта. Значит, есть шанс войти. Но если его застукают, то бывший московский генконсул с полковником Робинсом из Красного Креста пожалуются Троцкому, с кем оба они хорошо знакомы, а тот обязан будет отреагировать, несмотря на то, что сам же отдал приказ: установить неусыпное наблюдение за Каламатиано, чтобы обнаружить его агентурную сеть.
Начальник Военконтроля Марк Тракман вызвал два дня назад Брауде и рассказал о той выволочке, которую получил от Троцкого. Наркомвоенмор затребовал у него досье на руководителя Информационного бюро при американском генконсульстве Каламатиано. Тракман связался с разведкой Главного морского штаба, чей архив считался лучшим в России, но и там ему выдали на грека всего полстранички текста, где ничего путного о нем не сообщалось. Каламатиано попал в поле их зрения в связи с другим, немецким агентом Ликкиардопуло, за которым они еще до революции вели плотное наблюдение. Но тогда, проверив Каламатиано, они не нашли никаких серьезных причин, чтобы продолжать за ним слежку; ни с одной из разведок русский грек не был связан. Троцкий же, отчитав Тракмана, резонно заметил, что новичка или постороннего, не связанного с разведкой человека руководить секретной службой не поставят, а в том, что Бюро создано в этих целях, наркомвоенмор был убежден на сто процентов.
Прежде всего важно было установить связи Каламатиано. Капитан Брауде имел своего доверенного официанта Гришу в «Ярс». Иностранцы любили туда наведываться, Паша съездил к нему, и тот рассказал, что бывший английский консул Брюс Локкарт, которого он знал еще с дореволюционных времен, недели две назад приезжал ужинать со своей возлюбленной графиней Бенкендорф, американским полковником Робинсом, французским капитаном Садулем и этим самым греком. Платил за всех тучный американец Робинс. Локкарт недолго побыл и уехал, а эти трое гуляли до двух ночи. Говорил в основном американец, а грек лишь молчаливо озирался.
Брауде начал следить за Каламатиано с самого утра и повел американца от его собственного дома на Пречистенском бульваре. Грек приехал в американское генконсульство и пробыл там полтора часа. Оттуда он вышел с Робинсом и, к удивлению Брауде, отправился прямо в Кремль, к Троцкому, а только потом они пошли в Хлебный к Локкарту, о чем-то оживленно беседуя по дороге и даже останавливаясь, но Брауде, чтобы не засветиться, сохранял дистанцию и близко не подходил: улицы были немноголюдны, а кроме того, его лицо со шрамом сразу же бросалось в глаза. И вот теперь они сидели у английского генконсула третий час, не торопясь покидать эту, видимо, гостеприимную квартиру. Павел поначалу следом за американцами поднялся на пятый этаж, чтобы послушать, о чем пойдет разговор. Но двойная дверь и удаленность гостиной не позволяли разобрать ни слова. Поэтому Брауде предпочел посидеть во дворе на свежем воздухе, наблюдая сразу за окнами и подъездом, тем более что с утра было тепло и солнечно. Но погода неожиданно переменилась, подул резкий северный ветер, потом пошел густой мокрый снег. Но это бы полбеды, не появись в окне хозяйка и не начни пристально разглядывать капитана.
Павел снова ушел в подъезд, поднялся на пятый этаж. Лестница вела дальше на чердак, и Брауде, покрутившись на лестничной клетке, — в любую секунду могли выйти жильцы этой или соседней квартиры, — полез на чердак. Там пылился старый хлам, который жильцы выбрасывали из квартир: ветхая мебель, поломанные гипсовые статуи древнегреческих богинь, старые велосипедные колеса, стояла даже зеленая кушетка, на которую можно было прилечь и отдохнуть. Но только ляг и прикорни — тотчас же заснешь, а засыпать было нельзя.
Брауде увидел люк, ведущий на крышу, и выбрался туда. Сапоги скользили, но Паша, держась за острые загнутые края красных железных листов, которыми была покрыта крыша дома, подполз к краю и очутился прямо над балконом квартиры Локкарта. Он не знал, куда ведет эта балконная дверь. Если в гостиную, то перед взорами сидящих за столом гостей и хозяев через секунду может возникнуть весьма занятная картина, если он рискнет спрыгнуть. Брауде попытался прислушаться, но ничего не услышал. Кроме того, балконная дверь двойная, и вторая половина, может быть, заперта на шпингалет или другой засов. И тогда все героические усилия капитана пропадут, а ему нужно будет искать выход, как выбираться с балкона. Потому что попасть туда относительно просто: осторожно скатиться вниз, повиснуть на руках над балконной площадкой, а потом лишь разжать руки. Прыжок совсем неопасный, метра два, на балконе куча снега, который обеспечит мягкую посадку. Но вот обратно залезть на крышу и не сорваться вниз шансов немного: железные листы скользкие от снега, а надо подтянуться на руках и забросить на крышу шестьдесят килограммов своего тела, а это вряд ли ему удастся. Поэтому стоит ли рисковать?