— Он вас убьет, — даже не думая двигаться с места, ответил Ратай. По его поведению я видел, что Аршавин готовится умереть в бою, но дать мне шанс на последний рывок. — Семикрылого невозможно остановить, если он уже выбрал жертву. Нам повезло, что зверь сыт. Иначе бы мы оба уже стали его обедом.
— Десять шагов назад, Ратай, — жёстко произнёс я. — Это приказ главы рода.
Со стороны Аршавина послышалось сдавленное рычание и птица тут же повернула голову, уставившись на Шатуна. Я ощутил мимолётное движение Эфира, словно зверь создал заклинание познания. Шатун медленно и с огромным сопротивлением выполнил мой приказ, а я в это время пошёл вперёд.
Убить это существо вряд ли смогла бы даже рота гвардейцев Императора. Физическая форма сокола была только частью его истинной природы и я был просто в восторге от того, что аномалия породила такое удивительно существо. А ещё понял, что мой сарказм в отношении старых традиций был неуместным. Просто я не сразу понял смысл этого ритуала.
Каждый Вершитель имел два имени. Первое давалось ему при рождении, а второе мы получали в день принятия силы. Эфир становился частью нашей сущности, меняя её по своему усмотрению. Это была жертва силам мира. И в ответ мы получали дар безграничной мощи. Просто в этом случае всё оказалось значительно примитивнее.
Что бы не находилось в центре аномалий, оно имело связь с силами мира. Иначе бы энергия зверей не могла влиять на состояние Источников магов и запасы их сил за пределами зоны. Концентрация аспектов внутри аномалии выходила за все разумные рамки и меняла реальность по своей воле.
Ратай был прав, разума в этих действиях не было никакого. Скорее просто законы мироздания, которым подчинялось абсолютно всё. И эти законы требовали взаимодействия с тонким телом магов, чтобы правильно настроиться и принять рассеянную в мире магию. Оказалось, что все рассуждения магов-теоретиков не имели никакого смысла. Академики уже сотни лет ломали копья над вопросом силы магов. Давно укрепилось мнение, что полная инициация возможна только после посещения аномалии, но всё ещё были те, кто утверждал обратное. А ответ ведь лежал на поверхности…
В момент рождения Вершителя Элрога я уже был на пике своей силы. Думал, что большего достигнуть уже невозможно. И жестоко ошибся, увидев всё величие Эфира. Я плохо помнил сам ритуал, потому что тогда практически полностью лишился своего настоящего тела, но ощущения… ощущения близких ответов были точно такими же. Словно за тонкой плёнкой, на расстоянии протянутой руки от меня, плескались величественные океаны Силы. Бесконечное могущество, которое не могло стать моим, пока не увидит меня самого…
— Назови себя, — приказал я, а потом осторожно, не делая резких движений, уселся на землю и поднял взгляд на семикрылого. Да, просто приказал. — По праву хозяина этой земли, я требую ответа.
Сдавленно застонал неподалёку Аршавин. Связь с родовыми владениями уже достаточно окрепла, чтобы я мог говорить от лица рода. Земля Разумовских была не просто территорией. Она давала нам силу и право повелевать. И я требовал ответа.
Сокол раскинул крылья и гневно заклекотал. В этот момент стало понятно, почему он получил своё имя. От одного реального крыла до другого раскинулся веер призрачных аспектов. Четыре стихии и свет. Базовый комплект для создания простого Эфира.
— Имя! — чётко следуя древнейшему ритуалу, повторил я. Сокол выстрелил в мою сторону полотном эфира. Взвыл, не решаясь подойти ближе Аршавин. Словно вуаль, энергия зверя упала на землю и всё моё тело буквально зашлось в спазме от жестокой боли. От запредельной нагрузки Источник начало корёжить. Стабильность тщательно выстроенной структуры была нарушена, но я не вмешивался. Только хрипло повторил. — Имя. Отдай имя и можешь идти с миром.
Мой организм оказался слишком слабым для подобной нагрузки. В глазах потемнело. Источник оказался на грани разрушения. Сверху слышался гневный клёкот гигантской птицы, но следующее полотно Эфира так и не появилось. Я заставлял себя оставаться в сознании, чтобы не упустить нужный момент, но давалось это с огромным трудом. Нужно было дотянуть до истаивания вуали. Иначе всё зря. Иначе Ратай окажется прав и мы станем обедом для аномального хищника. Сокол не простит слабости и я её не покажу.
— И… мя… — прохрипел я и заставил себя снова посмотреть вверх.
Яркая вспышка прекратила мои мучения и я рухнул на мягкую моховую подстилку. Ощущение близкого океана силы бесследно исчезло, оставив после себя боль по всему телу и дикую слабость. Но я был жив.
— Жив… — выдохнул рядом Ратай. — Господь всемогущий! Живой!