Деятельность Поликарпа была широкой и многообразной. Он ежедневно встречался с десятками людей, получал сотни шифрованных писем, на которые нужно было срочно отвечать, а вечера и ночи проводил на тайных собраниях. Кроме того, ему приходилось под вымышленным именем и по фиктивным документам разъезжать, устанавливая связи между центром и провинциальными ячейками. И, наконец, он был постоянно занят вербовкой новых членов Общества.
Тогда-то он и повстречался с Андрианом, что имело роковые последствия и для него, и для Андриана, и, что самое страшное, для общего дела.
Юный француз бельгийского происхождения, из хорошей семьи и вполне обеспеченный, после весёлой жизни в Париже, Андриан отправился путешествовать якобы в целях пополнения образования, на деле же — в поисках новых удовольствий и впечатлений. Остановившись в Женеве, он прослышал о таинственном иностранце; несколько встреч с Лораном на улице, необычный костюм учителя музыки и весь его загадочный облик пленили воображение Андриана. Он познакомился с Лораном и стал брать у него уроки итальянского языка и игры на клавесине. Уроки проходили успешно, и нетерпеливый ученик вскоре стал забрасывать учителя вопросами, весьма далёкими от сольфеджо и неправильных глаголов… Осторожный Лоран вначале держался холодно и прикидывался непонимающим; но постепенно, видя горячность и искренность ученика, он оттаял и приблизил его к себе, тем более что организация нуждалась в способных и преданных людях, а способности и преданность Андриана, казалось, не вызывали сомнений. Андриан первый сообщил учителю о победе восстания неаполитанских патриотов.
— О, моя Италия! — восклицал Лоран со слезами на глазах, обнимая ученика. — Неужели наконец пробил час твоего освобождения?…
И ученик в свою очередь поливал слезами радости его жилет в стиле Робеспьера.
Они сближались всё теснее. Вскоре старый конспиратор решил, что настала пора ввести юного друга в Общество. Торжественный приём состоялся 9 октября 1821 года…
…Они долго петляли по ночным улицам Женевы, прежде чем проникли в подъезд ничем не примечательного здания в одном из самых тёмных и невзрачных переулков города. Обменявшись паролем с привратником и пройдя несколько грязных коридоров, они оказались в большом мрачном зале, где за столом, покрытым чёрной скатертью, сидел тощий лысоватый человек и что-то писал. Поликарп, шепнув несколько слов на ухо тощему, сдал Андриана ему на руки и отправился дальше. Кандидат в члены «Общества совершенных мастеров» ответил на множество вопросов, после чего ему завязали глаза и куда-то повели…
Он стоял всё ещё с повязкой на глазах и слышал нестройный гул разговора. Вдруг раздался властный голос, перекрывший шум и обращавшийся прямо к нему; он сразу же узнал голос Поликарпа:
— Запомни раз и навсегда свои новые обязанности и дай торжественную клятву неукоснительно их выполнять. Отныне ты должен до последнего дыхания трудиться в новой для тебя сфере, трудиться безропотно, сохраняя полное молчание и беспрекословное повиновение старшим; ты должен всеми способами и средствами пропагандировать любовь к свободе и ненависть к тирании, любить и поддерживать братьев и быть готовым отдать жизнь за общее дело. Клянись!..
После торжественной клятвы повязка была снята. Вновь обращённый увидел себя рядом с Поликарпом и людьми в тёмных костюмах, среди которых он узнал даже именитых граждан и видных чиновников Женевы.
И вот новый адепт «совершенных мастеров» со всем пылом юной души бросился в новую область деятельности.
В мае 1822 года Лоран-Поликарп взял его с собой в Ниор, где должна была состояться встреча с революционерами департамента Юры; затем стал давать ему пробные самостоятельные поручения, посылая в Париж и Лион. Однако Андриану всего этого было слишком мало: он жаждал ответственных миссий, необыкновенных приключений и смертельной опасности. И всегда предельно осторожный, Лоран на этот раз, слепо доверившись личной симпатии, пошёл на то, чего не делал никогда раньше, что считал совершенно недопустимым: в декабре того же года он отправил Андриана в Италию с поручением, которое должен был бы выполнить сам. Как же проклинал он позднее свою оплошность!..
В то время, в связи с карательными действиями австрийцев в Неаполе и Пьемонте, а также в предвидении французской интервенции в Испанию, итальянские «братья» готовились к всеобщему восстанию. Генеральный план восстания и множество бумаг — писем, листовок, воззваний, статутов, рекомендаций, завизированных в Париже и Женеве, а также адресов конспиративных квартир — были переданы Лорану-Поликарпу для доставки их в Милан. Эти-то бумаги, которых было достаточно, «чтобы скомпрометировать половину Италии», Лоран упаковал в изящный портфель и поручил Андриану для передачи по назначению. Кроме того, юноше были даны широкие полномочия по установлению новых связей и организации новых ячеек. Распираемый тщеславием, посланник Лорана быстро потерял осторожность. Задержавшись в Лугано и неоднократно обедая в обществе итальянских эмигрантов, он, под хмельком забыв о конспирации, говорил много лишнего. Затем, уже в Милане, явно чувствуя слежку, он продолжал ходить по конспиративным квартирам, чем выдал все свои явки. Когда наконец после двадцати двух дней его пребывания в Милане стала ломиться в дверь его номера в гостинице, прозревший Андриан, прежде чем австрийские жандармы схватили его, успел уничтожить часть бумаг, но это не принесло большой пользы делу: оставшихся документов было вполне достаточно, а главное, когда австрийское «правосудие» взяло его в оборот, он, вначале державшийся стойко, затем раскис и выложил всё, вплоть до ключа к шифру, доверенного ему Лораном…
Это был крах. Крах «совершенных мастеров» как организации и одна из самых тяжёлых личных трагедий в жизни Лорана.
А Священный союз между тем торжествовал: революции в Италии и Испании захлебнулись в потоках крови.
Многие патриоты поплатились головой, многие тайные общества подверглись полному разгрому.
Именно тогда-то правительство Женевы, дававшее Лорану убежище в течение многих лет, потребовало немедленного изгнания «бунтовщика». Он было собрался в Англию, но затем, зная британский климат и опасаясь его влияния на свой стареющий организм, передумал и решил отправиться в Нидерландское королевство.
Так в 1823 году он очутился в Брюсселе.
И тогда-то (на ближайшее время, во всяком случае) ему не осталось ничего другого, кроме размышлений, пересмотра старых бумаг и мыслей о грядущем историческом труде.
Нет, он никогда и ничего не напишет об этом времени. Теперь, глядя назад и отчётливо видя то, чего долго и упрямо, в пылу увлечения и борьбы, не желал замечать, он понимает или ему кажется, что он понимает: всё это была лишь игра в масонские игрушки, в шифры и тайнопись, в магические знаки, фантастические звания и конспиративные явки.
Некогда ему мерещились мощные тайные организации, с разветвлённой сетью ячеек, с всезнающими вождями и дисциплинированными членами, эдакая общеевропейская махина, гигантская скала революции, готовая обрушиться на тиранов мира и уничтожить всю тысячелетнюю накипь зла и несправедливости.
А на деле оказалось всего лишь несколько сотен восторженных или скучающих дворянских и буржуазных отпрысков, вообразивших себя солью земли, отважными творцами судеб народа.