Три смелых зверолова...
- Господа, - обернулся наш проводник. - А кто-то обещал музыку...
И идёт себе дальше. Мы с Андреем полезли в торбы. Я, как уже более опытный, первым раздвинул флейту и заиграл. Те же «Рукава», но уже как-то иначе. Как будто на знакомой реке появились новые пороги, неизвестные острова, излучины...
Флейта Андрея выводила вторую партию.
Дитрих неожиданно запел. Не понимаю, как он не охрип на морозе... А голос у него совсем юношеский - чистый и звонкий. Да ещё акустика в горах - будь здоров...
В далёком краю у подножия гор,
Где летом орешник цветёт,
Где эхом орлиный летит разговор
К прохладному зеркалу вод,
Где утром клубится в оврагах туман,
Спустившись с искристых вершин,
Там Чудо моё, мой пьянящий обман
Живёт средь зелёных долин...
Не знаю, как Андрюха, а я сразу просёк, о ком он толкует. Что-то понятливым стал, в последнее время. Родство с эссенциалистом влияет?
- Она длиннонога, как быстрая лань,
Как горный поток весела,
Над ней благодати божественной длань
С рожденья простёрта была.
И свет всех вечерних и утренних звёзд
Её отражают глаза.
А руки лишь вскинет - и радужный мост
Дугою летит в небеса.
...Мы встретились в сумерках зимней порой...
Я шёл, одолев перевал,
А колких снежинок взволнованный рой
Гавот надо мной танцевал.
Сейчас наберу сушняка для костра,
Согреюсь, коль ужина нет,
Под склоном горы прикорну до утра...
Но что там вдали? Будто свет?
Какая удача! Несусь во весь дух,
В надежде на пищу и кров.
Должно - дровосек, а быть может - пастух
Домишко возвёл средь ветров.
«Откройте, хозяева! - бухаю в дверь,-
Ужо не останусь в долгу!
Я - бедный художник, поэт, менестрель,
Развлечь-позабавить могу».
«Не заперто, путник!» - звенит голосок.
Вошёл - и как вкопанный стал.
Я с лирой немало протопал дорог,
Но женщин таких не встречал.
Красива, как эльф. Золотая коса
До полу струится рекой.
Лишь только её увидали глаза -
Навек потерял я покой...2
Тут уж, кажется, и у Андрея не осталось сомнений. Он опустил флейту и остановился, впившись в Дитриха глазами. Певец тоже замолчал, перестал и я. Они стояли друг напротив друга, пока Тери не прервал переливчатым свистом затянувшуюся паузу.
- Мне пора, - произнёс менестрель. - Почти пришли, впереди спуск.
- Спасибо тебе, - сказал Андрей. - Тери, пока! Фьюить! Ещё встретимся, а?
- Непременно! - свистнул Тери.
- А ведь ты понимаешь его! - сказал Дитрих. - Счастливого пути... Стан, будь здоров! Идите осторожно!
- И тебе всего хорошего, Дитрих! - откликнулся я. - Жаль, что так мало пообщались.
- Ничего, - улыбнулся он. - Если звёзды будут благоприятствовать - свидимся.
Он махнул рукой на прощание и очень быстро скрылся из виду. На плечо мне с хулиганским щелчком упала шишка. Похоже, кроме певца у нас были и другие провожатые.
Мы остались на плато, с молчаливого согласия не говоря больше о Дитрихе.
Отсюда открывался вид на широкую заснеженную долину.
- Ковёр. Пушистый ковёр, - произнёс Андрей.
- А до него ещё топать и топать, между прочим, - констатировал я, убирая свирель в мешок.
- Стан, ты видишь домик?
Я помотал головой. Какой там домик! Глаза режет от белизны.
- Вон он, смотри...
Я напряг зрение изо всех сил, пытаясь понять, что можно различить на этом чистом белом листе.
- Левее...
Да, действительно. Едва заметный бугорок и узкая чёрная полоска между снегом на земле и снегом на крыше. Сам бы я не догадался.
- Я боюсь, Стан.
- Чего?
Я недоверчиво глянул на Андрея. Боится? Сейчас? Когда всё позади?
- Боюсь, что она не узнает меня. Или узнает, но не примет...
- Да ладно! Ну что ты, в самом деле! Кого же она примет, если не тебя!
- Стан! - Андрей захлопнул свою свирель, едва не сломав её. - Я так хотел дойти, понимаешь? Дожить. Добраться, доползти - любой ценой. А сейчас во мне что-то скребётся: «Чего припёрся, дурак»?
- Ага. Ну что, поплыли обратно, Василий Иваныч?
- Кто?
- Анекдот такой. Хватит с ума сходить, пошли!
Я решительно двинул вниз по склону.
Даже слишком решительно.
Дитрих не зря предупреждал. Не сделав и десяти шагов, я поскользнулся, упал на спину и неминуемо слетел бы с почти отвесной скалы, если бы Андрей, подоспевший в последний момент, не схватил меня за лямку мешка. Эссенс уцепился за голые ветки кустарника, а я нащупал ногами камень и упёрся в него.
- Стан, ты что?! Священный лабиринт, мать его за ногу! Иду я, иду! Только не так быстро, ладно?
- Может, нам верёвкой обвязаться? - сказал я вместо ответа. - У нас есть верёвка?