— Может, и есть. Но как ты смогла расшифровать вот это все?
— Еще в общем–то не все. Но много уже понятно. Вот, здесь есть фрагмент — все на чистейшем японском. Одна мелочь — записан не кандзи с катаканой, как пристало научной работе, а хираганой, «женским стилем». А вот еще один фрагмент, уже явно с попыткой зашифровки — все так же японский язык, но уже записанный не японским алфавитом, а арабскими буквами, причем соблюдая правильные грамматические конструкции арабского языка! Причем было еще накрыто шифровальным ключом. Но тут–то вы и сами разобрались. А вот то, что дальше он пошел во все тяжкие, никто предсказать не мог. Я нашла в сетях Земли всю информацию о нем и списалась с несколькими его учениками. Так и выяснила, что он был прирожденный полиглот и легко овладевал языками тех стран, где ему доводилось работать. А учитывая его «идею–фикс», ему пришлось помотаться по шарику. Ну а потом оставалось только подобрать в группу носительниц каждого языка из числа колонисток.
— Хм–м–м… так, значит, он намеревался «дивергировать популяцию» путем прекращения генетического потока? И как он намеревался этого добиться? Нам надо расшифровать все, Алира! Похоже, «Мужеубийца» — его рук дело!
11.03.49
Кабинет Главы Совета Колонии.
— Этот наш «Мужеубийца Эты» на самом деле является бактериофагом местных довольно распространенных водных бактерий. Просто нам так «повезло», что последовательность генной цепочки в Y-хромосоме фактически повторяет последовательность, на которую вирус прикрепляется в клетке–хозяйке.
— И что тогда?
— Нам придется уничтожить всех носителей вируса вместе с ним, видимо.
— Как вы это видите?
— Как вариант — немного преобразовать сам вирус, сделав его более летальным для хозяев. Ведь сейчас он встраивается в геном бактерии–носителя, но не убивает ее, а, используя ресурсы ядра и особенно — клеточной мембраны, самокопируется весь жизненный цикл носителя. С этим как раз связана и такая летальность для человека — у нас не происходило нормального отделения клеточной мембраны. Вместо этого мембрана разрывалась, приводя к гибели клетки зараженного человека, а затем и смерти всего организма, когда нарастало количество инфицированных клеток. Так что предполагается усилить сам вирус, чтобы он гарантированно убивал своего носителя. При этом нам нужно, чтобы он также с гарантией распадался на неактивные молекулы в случае отсутствия попадания в «хозяина» в течение нескольких дней. Тогда после уничтожения «кормовой базы» вирус фактически самоуничтожится.
23.04.52
Главный зал собраний Совета Колонии.
Кларисса Ли, Глава Совета колонии: Итак, давайте начнем наше ежегодное собрание. Это у нас пятьдесят второе собрание от Основания колонии и двадцать пятое от объявления карантина. В первую очередь статистика. Население колонии составляет восемьсот шестьдесят восемь тысяч жительниц. Из них четыреста две тысячи совершеннолетних, остальные дети и подростки. При сохранении текущих показателей рождаемости и смертности к концу карантина нас будет чуть менее двух с половиной миллионов. Это очень мало для того, чтобы мы могли защититься от внезапного нападения, поскольку мы не будем защищены статусом зоны биоопасности и легендарным «Мужеубийцей». Несколько убедительных акций, позволяющих этим внешним наглецам узнать, что он все еще функционирует, хотя и уменьшили количество попыток похищений, но совсем не искоренили. Тем более что они изобретают все более совершенные модели изолирующих скафандров.
Амира Судайри, советница по биобезопасности: Они как будто не догадываются, что источник инфекции — это не то, что они принесли на скафандре, а сами девушки. Ведь каждая из них имеет этот вирус на коже, в дыхательных путях, вообще везде. Просто в нас он не встраивается. А какие есть предложения?
Анжела Виннис, советница по репродукции: Мы не можем увеличить рождаемость более чем двадцать женщин на сотню. Иначе это будет какое–то использование их как тех же маток в незаконных пиратских лабораториях. Потому что такое соотношение — это фактически беременность для каждой фертильной женщины раз в три–четыре года. Что сильно портит их здоровье. Нам нужен приток «свежей крови». И хороший такой приток, по двадцать–тридцать тысяч ежегодно, не меньше. А не по жалкой тысяче, как сейчас.