— Это, наверное, ты говорил, — сказал старик. — А Алекпер тебе возражал; нельзя так, вредно для дела. Правильно?
— Верно, — подтвердил Осман.
— Он, пожалуй, прав, а? Теперь мне виднее…
— Прав. Только… как бы это сказать… Мы всегда тебя спиной чувствовали. Порой сердились. Но знали: поддержишь, если что!
— Давно это было. Теперь люди по другому живут. Дома какие! На мотоциклах ездить стесняются — автомобиль давай! Лошади не нужны стали — кругом машины. Это разве не поддержка? Лошадей только жалко. — Гафароглы с нежностью погладил ворсистую рукоять плети. — А так — чего еще нужно?
— Это ты говоришь или Алекпер? — съязвил Осман.
— Жизнь говорит! — сердито ответил старик и отвернулся, давая понять, что разговаривать больше не намерен.
«Ну и ладно! — тоже рассердился Осман. — С глухими разговаривать — только время тратить. Как будто мне больше всех надо. Зря только послушал Алыша, надо было забетонировать скалу и выкинуть все из головы».
Всю ночь Солтан метался по дому, не находя себе места. В чем только не обвинил он Османа в эту ночь! Были здесь и старые обиды, определившие с давних пор их отношения, и новые. И этот человек теперь посмел еще жалеть его!
Солтан ворочался с боку на бок, курил… Потом, кажется, задремал. Нет, на сон это не было похоже. Скорее он представил себе, как бы все выглядело…
За годы одиночества это стало у него привычкой. Так или иначе придуманные Солтаном события проходили перед ним во всех деталях; он видел их мысленно, как другие видят на экране кинотеатра или телевизора, с той лишь разницей, что сам выстраивал события и подбирал подробности.
Да, все это выглядело бы так… Он поехал в город, разыскал Гусейна. — Вернулся на другой день… Утром… Нет, не утром, утром нельзя, конечно. Поздним вечером! Шофер, подвозивший его к самому дому, помогая вытащить из фургона длинный, метра полтора, и узкий, обернутый мокрой. рогожей и обвязанный веревками ящик, приложил ухо к стенке.
— Гляди–ка, живой, шевелится! Нет, правда, кто это?
— Я же тебе сказал: аджаха, — спокойно ответил Солтан.
— Да ну тебя! Осетр, что ли?
— Аджаха.
— Ладно, не хочешь — не говори, твое дело. Шофер уехал. Сразу? Пожалуй, потребовал бы накинуть красненькую. Если аджаха — значит, считай, опасный рейс, за опасность платить надо… Нет, сразу уехал. Не поверил в аджаху.
Солтан подтащил ящик к самому крыльцу, взял ведро и отправился к колонке… Сирота! Где–то должен быть здесь Сирота… Ага, вот он… Отчаянный лай за спиной заставил Солтана поторопиться. Пес бегал возле ящика, рыл задними лапами землю, хриплое рычание, прерываемое лаем, вылетало из его оскаленной пасти.
Картины, путаные, сбивчивые, одна за другой проносились в сознании Солтана, становясь постепенно все яснее и красочнее. Так всегда было с ним: сначала мысли горячечно метались, словно натыкаясь на что–то, потом выстраивались в ровной последовательности.
…Оглядываясь на соседние дома, расплескивая воду, Солтан подбежал к собаке, пнул ее:
— Молчать! — Сирота, отбежав на несколько шагов, сел и заскулил. Но едва Солтан приблизился с ведром к ящику, пес снова рванулся вперед, вздыбив шерсть на загривке, стал между неведомой, но очевидной для него опасностью и хозяином.
Солтан, поняв чувства собаки, скупо улыбнулся, погладил ее по взъерошенному загривку.
— Хорошо, хорошо, Сирота. Не волнуйся. Обняв собаку за шею, он отвел ее в дом и закрыл дверь. Даже этот свидетель был ему сейчас ни к чему: того и гляди, поднимет на ноги соседей!
…Приподнявшись с постели, Солтан с беспокойством глянул в окно, словно и в самом деле соседи могли увидеть то, что ему представлялось. Ночная тишина стояла над Гарагоюнлу, и он вновь опустил голову на подушку. На чем он остановился? Да, принес ведро с водой… Вылив на ящик воду, Солтан присел рядом и задумался. Хотелось подержать аджаху дома, рассмотреть как следует, представить, как он, широко раскрыв свою страшную пасть, хватает одну рыбину за другой в глубине озера — из–под носа Алыша, а значит, и Османа! Хотелось почувствовать аджаху вот, как Сироту, своим, прежде чем выпускать его в озеро. Словом, получить удовольствие сполна, на все деньги, которые Солтан заплатил. Узнав, сколько просят за аджаху, он даже отшатнулся.
— Ты зачем приехал? — стал смеяться над ним Гусейн. — Барашка покупать? Или курочку? Это же кро–ко–дил! Он бешеные деньги стоит, тебе я задаром предлагаю. Мне из них всего–то сотня достанется. Ветеринару надо дать, чтобы акт составил о гибели? Надо. Заведующему? И еще кое–кому…