И все-таки картины мои не были рождены огнем. Они были всего-навсего отсветами отраженного света, и никогда не достигали чистоты и ясности образов, однажды открывшихся мне в лесном пожаре.
Я начал глубже задумываться о природе огня, и однажды, кружась в лучах отраженного света, вдруг увидел загадочную картину. Предо мной предстал тлеющий клочок мерзлого мха. Глубоко, в самой толще его, виднелась крошечная горящая искра. Я начал было дуть на нее, но тут же спохватился и выругал себя за глупость. Как я мог принять за реальность бесплотное видение? Однако некоторые видения можно было претворить в жизнь.
Не долго думая, я поднялся в небо, отлетел от ледника, сорвал клок мха и положил его на глыбу чистого льда. Затем я набрал мелких льдинок и рассыпал их вокруг мха, на манер ледяного гнезда, с тем лишь отличием, что мои ледяные осколки были расположены так, чтобы отбрасывать солнечные лучи прямо на мох. Таким образом, у меня получилась круглая камера, отражающая солнечный свет.
Мне не пришлось долго ждать. Очень скоро клочок серебристо-зеленого мха стал темнеть на глазах, а затем в воздухе заструился дымок, пахнувший уже знакомой мне гарью лесного пожара. Желудок мой так и подпрыгнул от радости, когда в глубине мха я увидел оранжевый отблеск. Затем показалось пламя. Настоящее пламя! Я впервые сам разжег огонь. Ледяные осколки начали таять, и я быстро отбросил их прочь, чтобы вода не погасила только-только начинавшее разгораться дрожащее пламя.
Вскоре я стал настоящим мастером по разведению «моховых костров». Много картин и образов открылось мне в пламени этих огней, и все они были несказанно яснее и ярче тех, что рождались в отражении солнца. По мере того, как я становился старше, видения мои стали пересекать границы времени и все чаще залетали в область, которую я назвал другим миром, не зависящим от движения солнца по небу и чередования фаз луны. Погружаясь в эти картины, я оказывался во вневременной Вселенной.
Было ли это волшебством? Не думаю. Возгорание огня подчинялось своим законам, не имевшим ничего общего с магией. Да, я обладал огненным зрением, но получение огня при помощи льда было делом разума и желудка.
С каждым разом я все отчетливее чувствовал, что открыл некую связь, не столько с магией, сколько законами природы. Честно сказать, меня это успокаивало. Я всегда стремился к закону, хотя и жил в беззаконной стране. Со временем мне стало казаться, что законы чем-то похожи на деревья, усмиряющие свирепую ярость ветров, и не случайно в нашем не знающем правил Ниртгаре свирепствовали такие жестокие бури, что совы совсем сбились с истинного пути.
В ту пору я не знал, какой долгий срок отделяет мои первые моховые костры от полета за опытом в край Далеко-Далеко…
Любезный мой читатель! Если ты читаешь эти строки через сотни лет после того, как они были написаны, то, наверное, тебе трудно представить чудовищную силу магии, бытовавшую в наши дни. Прежде всего, тебе следует иметь в виду, что в те далекие времена существовало гораздо меньше разновидностей птиц.
В самой глубокой древности, задолго до моего рождения, на свете был всего один вид певчих птиц, один вид морских птиц и один вид хищников. Через много тысяч лет в каждом виде появились свои разновидности. С тех пор на свете живут малиновки, соловьи, жаворонки и другие бесчисленные птичьи семейства.
Представляю, как трудно вам поверить в существование птицы, которая была бы одновременно и совой, и вороной! Вот уж невероятная смесь, не правда ли? Однако это правда. Постепенно, в течение бесчисленных лет эти «совороны», как их называли, разделялись на сов и ворон. Как ни странно, некоторым это так и не удалось. Вот эти-то оставшиеся совороны и превратились в хагсмаров.
Мускульные желудки у них были почти как у сов, да только будто бы вывернутые, исковерканные. Несмотря на примитивный мозг, хагсмары обладали могущественными и необъяснимыми способностями, которые я не могу назвать иначе, как магическими.
Я еще застал эпоху великой магии. Изучая огонь, я постепенно обретал новые силы, но прекрасно сознавал, что мне еще многому предстоит научиться. Жажда знаний влекла меня в край Далеко-Далеко, в страну извергающихся вулканов, где я собирался глубже проникнуть в природу огня. Я хотел научиться летать в теплых потоках, спиралью поднимавшихся от источника огня. Я хотел заглянуть в желудок самым горячим углям. Вас удивляет, что я говорю о желудке угля? Но для меня огонь всегда был живым существом, а значит, обладал телом.