Он явно хотел сказать что-то еще, но умолк на полуслове, прислушиваясь. Олаф тоже навострил уши, прерывисто дыша, опуская израненные о цепь руки. За шумом листвы от ветра, стрекотом насекомых и шуршанием мелких грызунов в траве расслышал тихие, несколько тяжелые шаги и чье-то дыхание.
— И кстати о людях, сюда кто-то идет, — прошептал юноша, обнажая клинок.
⋆☽ ◯ ☾⋆
Ночь Герда провела у соседей, заламывая руки и стараясь не выть от томительного ожидания неизбежной печали. Раз за разом в голове прокручивался момент превращения. Она пыталась себя то убедить в том, что все обойдется, и заклятие удастся снять… То мысленно хоронила мужа.
«Он же меня не тронул, может, не все потеряно? Вдруг душа и разум остались целы? У кого совета спросить?» — Герда хотела выскочить из избы и идти искать помощи, хоть у монахов, хоть у того же чёрта, но соседки в нее мертвой хваткой вцепились. Поняв, что просто так ей не вырваться, приняла смиренный скорбный вид, стараясь вспомнить все, что она знала из легенд об оборачивающихся в волков существ.
Память, увы, ничего толком не подсказывала. Если нимфы, русалки, гарпии и сирены были на Атиозесе в изобилии, то о случаях покрытия шерстью не по своей воле, она не знала. Даже дракайну — существо, обращающее в камень взглядом встретить было куда вероятнее, чем найти упоминание о подобных чудесах.
Версию с заколдованным вином она сразу отмела — Бран бы тогда тоже оборотился. Вероятнее всего дело было в незаживающем укусе. А раз у любимого теперь есть клыки и когти, вероятно, придется обороняться при встрече… С этой мыслью Герда сослалась на безумную усталость, тяжесть в животе и голод. Беременную сразу повели на кухню кормить. Внутренне передергиваясь от замысленного деяния, Герда незаметно стащила острый ножик у хозяев, клявшись себе, что обязательно когда-нибудь вернет, извинится и отблагодарит.
Кусок в горло не лез, но она сделала вид, что трапезничает. Страх за Олафа разрывал ее на части, но она решительно не представляла, как она может ему помочь, и что может делать. Если он сгинул, то она и ее малыш оставались без защиты — а значит ее могли легко отправить со следующей партией пленных, если чужаки вновь заявятся… Убедившись, что никто на нее не смотрит, несколько ломтей хлеба запрятала себе в карман.
Когда из лесу прибежали мужики, глава семейства, трясущимися руками запер дверь на засов, захлопнул ставни. Велел сыновьям дежурить поочереди. На все вопросы ответил только, что демонов в лесу встретили, и что ежели ее муж оборотился, назад ему дороги нет, коли жив еще. Так и просидели до утра в страхе перед нападением, недобро поглядывая на Герду. Но все было тихо. Поутру, поскольку коровы уже начали недовольно мычать, женщин выпустили заняться хозяйством, а сами, вероятно, берегли силы на случай необходимой обороны.
Герда слышала, как сплетничают бабы, что вдруг Олаф не один ликаон, а вся семейка чудовищ людьми прикидывалась. Соседи все еще изображали сочувствие и подбадривающие улыбки, сторонясь супругу оборотня, и ее уже колотило от предчувствия, что ни ей, ни малышу несдобровать. Дитя, которое она носила под сердцем, чувствуя тревогу матери, активно ворочалось внутри, будто бы пинками заставляя скорее шевелиться.
Герда, собрав свой завтрак в узелок и закончив с помощью подругам, поклонилась соседскому дому и родной земле, и, убедившись, что все заняты и за ней более не наблюдают, шмыгнула через задний двор и ушла из деревни. Из глаз блеснули непрошеные слёзы. Она их смахнула. Для них было еще слишком рано. Надежда еще была жива.
⋆☽ ◯ ☾⋆
Стоило из-за кустов показаться человеческой фигуре, как Сет тут же убрал клинок обратно, отвернулся и тихо выругался, увидев вышедшую к ним невысокую заплаканную девушку. Она явно не заметила чужаков, и сразу бросилась к их рыжему пленнику.
— Олаф! — воскликнула Герда, вне себя от счастья и облегчения обнаружить мужа живым, да еще и человеком. Кинулась ему на шею, не заметив братьев. Руки, сплетенные в объятьях, нащупали сковывающую его цепь. Она отстранилась и смогла разглядеть кровь и содранную кожу. Сердце ее затопило яростью. Герда начала осматриваться, в надежде найти спасение от пут, и ее взгляд наткнулся еще на двоих участников этой сцены. Замершие, как статуи, затаившие дыхание и с любопытством наблюдающие… Чувствовался от них потусторонний холод, хоть взгляды и отличались. Надменный вид того, что выглядел моложе, вызвал волну злобы и бессилия. Сжав кулаки, Герда сорвалась на крик: