Так получилось, что никто из нас, в 1934 году закончивших Чернооковскую семилетку, впоследствии не прославился, не получил широкой известности. Не нашлось среди нас ни мудрых Ломоносовых, ни “быстрых разумом Невтонов”, ни выдающихся полководцев, врачей, новаторов производства. Простые, скромные, рядовые граждане страны, какие и составляют общность, именуемую НАРОД. Так, может быть, рассказ об их жизни, судьбе тем и интересен, что это в известном смысле срез нашего общества, обычные представители тех, кто жил, страдал, любил, мечтал в 30-ые и последующие годы двадцатого столетия.
У меня давно родилось желание рассказать о своих друзьях-товарищах, с кем свела судьба вместе поступить в только что открывшуюся в селе Чернооково семилетку и затем в течение трех лет под руководством наставников постигать мир знаний. Однако, до предела загруженный служебными делами, все откладывал осуществление задумки до лучших времен. И только на закате лет, поддержанный одноклассниками А.Д.Цыганком и Н.С. Шевцовым и с их помощью, взялся за сбор материалов для книги, название которой родилось само собой “Первый выпуск”.
Дело это оказалось весьма трудным. Прошло шестьдесят лет. Многие участники тех событий ушли из жизни, другие по состоянию здоровья, а кое-кто и по только им известным причинам не желает ворошить прошлого. В связи с развалом некогда единой страны возникли значительные трудности со сбором необходимых материалов в музеях и архивах.
Оставалось надеяться на свою память, а она, как известно особа своенравная, избирательная. Ее можно представить в виде фотопленки, долгие годы пролежавшей не обработанной. Кладешь ее в проявитель и видишь, как постепенно прорисовываются контуры картины прошлого, знакомые лица. Увы, таких сохранившихся кадров единицы. На остальных - темь непроглядная, ничего не разберешь. Смыто рекой Забвения. Ну, а тому, что запомнилось, нельзя не радоваться.
Вот и попробую, опираясь на свою память и воспоминания других участников и свидетелей давних событий, на обнаруженные архивные документы, рассказать о Чернооковской ШКМ периода 1931-1934 годов, о ее первых выпускниках, их судьбах. Отдавая себе ясный отчет в том, что рассказ этот далеко не полный и во многом несовершенный, тем не менее хотел бы попросить читателя уделить ему свое внимание.
Глава1. Шаг в неизведанное.
Во дворе голосисто надрывался петух. Прокричит свое извечное соло, переведет дух, и снова:
-Ку-ка-ре-ку!
“Да утихомирься, ты, - хотелось сказать непрошеному будильнику, - не сплю я, давно не сплю”.
Мысли, словно воздушные пушинки одуванчика, цепляясь друг за друга, уносили в дальние дали, рисовали картины неведомого и желанного, навстречу которому мне предстояло сегодня сделать первый шаг.
Это теперь, на излете двадцатого века, среднее образование стало обыденностью, а для кого и - тяжелой обузой. Тогда же, в конце двадцатых - начале тридцатых годов, в сельской местности даже семилетка для мальчишек и девчонок была предметом сокровенных мечтаний, большей частью напрасных. Считалось, для того, чтобы пахать землю, доить коров, убирать сено вполне достаточно и образования, полученного в местной начальной школе. Ну, а кто вознамерился преодолеть этот рубеж, видел себя в будущем в ином качестве - интеллигента, высококвалифицированного специалиста и уж, конечно, жителя “культурного” города. Смена образа жизни, социальной принадлежности, перелом в сознании, психологии - а это совсем не просто.
Потому-то мне и не спалось в ту теплую осеннюю ночь. Наступало 1 сентября 1931 года - первый день учебы во вновь открывшейся Чернооковской школе колхозной молодежи.
Еле просматриваемый в полутьме серый прямоугольник окна начал бледнеть. Очертания предметов становились все четче, рельефнее. Брызнувший в стекло луч восходящего солнца зажег на подоконнике ярко-красные огоньки герани.
Хата постепенно наполнялась светом и до боли знакомыми звуками деревенского утра. Легкое потрескивание огня и глухое шуршание днища сосуда о кирпичный настил - это мать разожгла печь, задвигает неподъемные чугуны с варевом для домашней живности. Звякнуло пустое ведро, скрипнула дверь в сени. Через какое-то время мать снова вернулась в избу, поставила тяжелое ведро на стол. Послышалось легкое урчание переливаемой жидкости, и по комнате разнесся еле уловимый запах парного молока. А со двора доносилось кудахтанье кур, повизгивание изголодавшегося поросенка, шумная многоголосица проходящего мимо стада коров. Утро взяло разбег, пора вставать.