В 7 часов утра я уже на работе, - домой приходил не раньше 9 часов вечера. Адская работа. Полное истощение нервов, и я слег в больницу. После выздоровления некоторое время поработал в автошколе, а в 1969 году переехал в Тольятти.
Здесь меня тоже хорошо приняли, работать стал мастером по качеству в управлении реализации отходов. В 1977 году оформил пенсию, но продолжал работать, на заводе. В настоящее время на пенсии. Живем в квартире вдвоем с женой. Дети уже выросли, разлетелись по всей стране.
Вот, пожалуй, и все, что я мог написать. До свидания. Будьте здоровы. По-товарищески, хоть и на дальнем расстоянии обнимаю.
Федор Илларионович.
Такое вот письмо. Я не стал его ни причесывать, ни комментировать. Да и нет в этом необходимости. Читателю судить: вышел ли Федя, как мечтал в тот светлый предмайский день 1935 года, на твердую дорогу, или выбор его был случайным, от него не зависящий, шагал ли он той дорогой, длинною в шестьдесят два года, достаточно уверенно, с чувством удовлетворенности, или о чем-то несбывшемся сожалеет? Сам он, если судить по письму, на свою судьбу не жалуется.
Глава 11. ...И на лентах якоря
Интересная штука все-таки эта жизнь! Иной раз такое выкинет коленце, такой крутой вираж заложит, что и при буйной фантазии не придумаешь. Скажи скромному, голубоглазому пятнадцатилетнему шамовскому пареньку, каким Ваня Макаренко в том памятном тридцать первом пришел в только чтооткрывшуюся Чернооковскую ШКМ, что ему будут бить в лицо брызги соленых волн Балтики, а потом сказочный ковер-самолет понесет его в неведомые края в экзотический древний Китай, - никогда не поверил бы. А вот поди ж ты, невероятное свершилось.
Выбирал Ваня профессию долго, привередливо. И не то, чтобы упорно, ломая все преграды, шел к единственной, выстраданной, множество раз проверенной цели, а скорее действовал по пословице:
“рыба ищет где глубже, а человек где...слаще”.
Кое-кто из одноклассников поехал поступать в Суражский педтехникум. Это недалеко от наших мест: дом близко -хорошо. Может, и мне туда податься?
“Да нет, какой из меня учитель, - рассудил Иван. - Не по мне это”.
Прослышал, что однокашник Цыганок в городе Слуцке, что под Ленинградом, поступил в зоотехнический техникум, направил и он туда свои стопы. В техникуме недобор, желающих принимали и после начала учебного года - так что проблем с поступлением у Макаренко не было. Но не приглянулась ему перспектива ставить коровам градусники, да и кормежка в техникумской столовой была такая, что впору бы ноги протянуть. Короче, распрощался он с затяжными прибалтийскими туманами и оказался в благодатной Одессе, у “самого синего” Черного моря. Тут-то и нашел он в прямом смысле сладкую жизнь - поступил на сахаро-рафинадный завод, предварительно пройдя обучение в специализированном техническом училище.
Радоваться бы ему привалившему счастью, подметать клешем брусчатку воспетой фольклором Дерибассовской, да как-то незаметно подкатил срок призыва на действительную. Куда направить новобранца, призывная комиссия долго голову не ломала. Рослый крепыш; грудь нараспашку, да и море уже повидал - конечно на флот. Только послали его не на “свой”, Черноморский, а на Балтийский.
Так Иван Макаренко стал краснофлотцем. Надел полосатую тельняшку, а на голову бескозырку, предмет особой гордости моряка. Вальяжно поправляет развевающиеся на ветру ленты с золотыми якорями, снисходительно поглядывает на провожающих тревожащим взглядом озорных девчат.
В одно из увольнений в Кронштадте, на знаменитой Якорной площади лицом к лицу столкнулся Иван с земляком-одноклассником Николаем Ребенком. Еще издали обратил внимание на идущего ему навстречу краснофлотца. Знакомая размашистая походка, крутые плечи плотно обтягивает черная матросская куртка, а голову венчает несоразмерно малая бескозырка. Все у него было как-то “не по росту”: и одежда, и даже фамилия. Такой мощный атлет, казалось, силушка так и играет. (Интересно, что и служил он, как свидетельствовала золотистая надпись на бескозырке, на миноносце “Статный”). И - вдруг: Ребенок! Сплошные парадоксы.
Узнали друг- друга сразу, бросились в объятья.
- И ты, оказывается, здесь, - торопливо говорил Макаренко, радостно улыбаясь.
- Как видишь. Рад встрече.
- Ну, давай посидим. Расскажи о себе.
С того дня, как в июне тридцать четвертого, после выпускного вечера, когда они на прощанье пожали друг другу руки, их пути-дороги разошлись. Страстное желание продолжать учебу забросило жителя села Истопки Николая Ребенка аж в далекую Кострому. Там поступил в индустриальный техникум. Едва закончил его, как призвали на военную службу.