Одна из близняшек сидела на полу у дальних дверей зала. Она прислонилась к зеркальной стене, словно опираясь на спину сестры. Девушка томно подняла руку, запятнанную алой кровью, и приветственно помахала королю.
Джезаль бросился к окнам. Стекло взорвалось каскадом осколков, вторая сестра влетела в зал сквозь оконный проем, скользнула по гладким плитам пола и замерла.
Вздохнув, она пригладила длинные золотистые волосы и причмокнула.
– У тебя бывало такое чувство, что все веселье достается кому-то другому?
Расплата
Красная Шапка был прав. Умирать никому не хотелось. Никому, кроме Девяти Смертей. Пора бы ублюдку свое получить.
– Я еще жив, – прошептал Логен. – Еще жив.
Он обогнул угол белого дома и прокрался в парк.
Когда-то здесь гуляли толпы народа, смеялись, ели, разговаривали. Сейчас было не до смеха: на широких лужайках лежали трупы воинов и мирных жителей. Издалека доносился гул битвы. Ветер свистел в голых кронах, под ногами шуршал гравий. Логен двинулся к высокой дворцовой стене. По коже побежали мурашки.
От дворцовых ворот остались только искореженные петли в арке проема. На садовых дорожках за стеной валялись изувеченные тела. У самых ворот кучей громоздились трупы, будто расплющенные гигантским молотом. В луже темной вязкой крови лежал рыцарь, рассеченный надвое.
Посреди сада стоял смуглый юноша в белом доспехе, забрызганном кровью. Ветер ерошил его черные волосы. Юноша посмотрел на тело, распростертое на дорожке, затем невозмутимо перевел взгляд на Логена, ступившего под арку ворот. В черных глазах не было ни страха, ни злобы, ни радости, ни печали. В них была пустота.
– Ты далеко от дома, – сказал он на северном наречии.
– Ты тоже, – ответил Логен, глядя на безупречное лицо. – Едок, да?
– Виновен, признаю.
– Мы все в чем-то виновны. – Логен перехватил рукоять меча. – Ну что, приступим?
– Я пришел убить Байяза. Его одного.
Логен оглядел горы трупов.
– Хм… Удалось?
– С убийством на уме число смертей неведомо.
– Что верно, то верно. Как говаривал отец, кровь не дает тебе ничего, кроме новой крови.
– Мудрый человек.
– Зря я его не слушал.
– Иногда трудно понять, что есть истина. – Едок поднес к лицу окровавленную правую руку, недоуменно посмотрел на нее. – Праведнику положено… сомневаться.
– Как скажешь. Я с праведниками не знаком.
– А я знаком… был. Кажется. Не знаю. Мы должны сражаться?
– Похоже на то, – вздохнул Логен.
– Так тому и быть.
Он налетел стремительно, и Логен не успел поднять меч, а только неуклюже увернулся, но все равно получил пинок под ребра – то ли коленом, то ли локтем, то ли плечом. Кувырком покатился по траве, так что разбираться было некогда. Попытался встать на ноги, но тело не слушалось. Сил хватало только чуть приподнять голову, дышать было больно. Он перекатился на спину, уставился в белесое небо. Наверное, не стоило лезть за стену. Парни отдыхали бы в тенечке, дожидались бы, чем дело кончится.
Тучи заслонил черный, расплывчатый силуэт едока.
– Прости меня. Я помолюсь за тебя. За нас обоих, – сказал юноша, занося тяжелый бронированный сапог.
В безупречное лицо вонзился боевой топор. Едок отшатнулся. Логен помотал головой, разгоняя туман, прерывисто вдохнул и приподнялся на локте, свободной рукой ощупал бок. Кулак в белой латной перчатке пробил щит Трясучки, отколов кусок. Сам Трясучка упал на колени. Стрела со звоном отскочила от доспеха едока. Он обернулся, открыв рассеченную топором голову. Вторая стрела вонзилась в шею. Под аркой ворот, вскинув луки, стояли Молчун и Ищейка.
Едок вихрем устремился к ним.
– Гм, – сказал Молчун.
Удар локтем отбросил его к дереву в десяти шагах от ворот. Молчун сполз по стволу и упал в траву. Едок занес меч над Ищейкой, но один из карлов пронзил юношу копьем, отпихнув его назад. Северяне толпой вбежали в сад и с воплями окружили едока, размахивая топорами и мечами.
Логен перекатился на живот, пополз по лужайке и вцепился в рукоять меча, вырывая клочья мокрой травы. Рядом упал окровавленный карл с пробитой головой. Логен стиснул зубы и ринулся в атаку, обеими руками перехватив меч.
Клинок вонзился едоку в плечо, располосовал доспех до самой грудины. Кровь струей окатила лицо Ищейки. Один из карлов молотом разбил едоку руку. Тяжелая головка оставила вмятину на нагрудной пластине.
Юноша пошатнулся. Красная Шапка подрубил ему ногу. Едок упал на колени. Кровь хлестала из ран, заливала белый доспех, скапливалась на вымощенной булыжником дорожке. На обезображенном лице сияла безмятежная улыбка.