– Не смейте! – Королева вскочила, схватила Шалере за руку. – Нет!
– Да! – возразил Глокта.
Женщины попятились, поддерживая друг друга. Тереза закрыла графиню своим телом, оскалила зубы. Практики неумолимо приближались.
«Они так пекутся друг о друге, даже трогательно. Я бы даже посочувствовал, но сочувствия не осталось ни капли».
– Взять ее! Но с королевой аккуратнее. Чтобы и следа не осталось, я вас попрошу.
– Я вас на плаху отправлю! Мой отец… мой отец…
– Ваш отец возвращается в Талин, и вряд ли он пойдет на нас войной из-за вашей подруги детства. Вас купили, ваше величество. За вас уплачено сполна. Герцог Орсо не показался мне человеком, нарушающим условия сделки.
В дальнем конце комнаты двое мужчин и две женщины топтались словно в неуклюжем танце. Один из практиков выдернул графиню из рук королевы и насильно поставил на колени, потом заломил ей руки за спину и защелкнул на запястьях тяжелые кандалы. Тереза визжала, лягалась, царапалась и колотила второго практика, но с тем же успехом она могла биться о ствол дерева. Громила не сдвинулся с места, глаза под маской оставались невозмутимы.
Глокта поймал себя на том, что с трудом сдерживает ухмылку, глядя на эту безобразную сцену.
«Да, пусть я отвратительный калека, однако же, несмотря на постоянную боль, мне до сих пор доставляет удовольствие унижать красавиц. Правда, теперь я добиваюсь этого не льстивыми словами и уговорами, а угрозами и грубой силой. Но все равно… Это радует, как и прежде».
Один из практиков надел мешок на голову Шалере и поволок свою жертву к дверям. Ее крики перешли в сдавленные рыдания. Второй не двигался с места, удерживая королеву в углу, а после отошел к дверям. По пути он подхватил отставленное в сторону кресло и осторожно опустил его точно на прежнее место.
– Будь ты проклят, мерзкий калека! – завизжала Тереза, сжав кулаки.
Практики вывели графиню из королевских покоев и захлопнули дверь. Глокта и королева остались вдвоем.
– Ублюдок! Если ты посмеешь к ней пальцем прикоснуться…
– До этого дело вряд ли дойдет. Все средства для ее освобождения – в ваших руках.
– Что я должна делать? – спросила королева, с усилием сглотнув.
– Раздвигать ноги. – В роскошной обстановке королевских покоев вульгарные слова прозвучали зловеще. – И рожать детей. Графиня проведет в темнице семь суток. Никто ее не тронет. Если к концу недели выяснится, что вы не пожелали каждую ночь провести в королевской опочивальне, ублажая его величество, я познакомлю графиню со своими практиками. Бедняги, у них так мало развлечений. Пожалуй, каждому хватит и десяти минут, но в Допросном доме их так много, что вашей подруге детства придется работать днем и ночью.
По лицу Терезы пробежала судорога страха.
«Понятная реакция. Это низко даже по моим меркам».
– И если я сделаю, как вы говорите…
– То графиня окажется в полной безопасности. Когда вы забеременеете, вам ее вернут. И все будет как прежде. Итак, как только вы обеспечите двух мальчиков-наследников и двух девочек, которых можно будет выдать замуж, мы с вами сможем забыть друг о друге, а король найдет развлечения на стороне.
– Но ведь на это уйдут годы!
– Если вы хорошенько его оседлаете, то вполне можно уложиться в три или четыре года. И вы всем сильно упростите жизнь, если хотя бы попробуете притвориться, что все это вам доставляет удовольствие.
– Притвориться?
– Чем лучше будете притворяться, что вам нравится, тем быстрее все закончится. Любая портовая шлюха отрабатывает свои медяки, визжа в экстазе наслаждения. Неужто вы не сможете изобразить восторг ради короля Союза? Вы оскорбляете мои патриотические чувства. О! – закатив глаза, он издал издевательский стон. – А-а! Да! Еще! Быстрее! Не останавливайся!
Он презрительно скривил губы.
– Видите? Даже я на это способен, а с вашим опытом лжи, никаких затруднений возникнуть не должно.
Королева испуганно озиралась, словно ища выход.
«А выхода-то и нет. Благородный архилектор Глокта, защитник Союза, душа закрытого совета, образец рыцарской учтивости и галантности, демонстрирует свои непревзойденные способности в области политики и дипломатии».
Он почувствовал, как что-то дрогнуло у него внутри при виде сокрушительного отчаяния Терезы.
«Чувство вины? Или несварение желудка? Впрочем, неважно. Свой урок я усвоил. Жалость мне неведома».
Он шагнул вперед, подволакивая ногу.
– Ваше величество, надеюсь, вам понятны последствия неповиновения?
Она молча кивнула, утерла слезы и гордо вздернула подбородок.