Я не представляла сколько у меня есть времени до рассвета, неловко спуская с плеч разорванное платье и с трудом забираясь в блаженную воду, чтобы смыть остатки крови.
Вода была непозволительным блаженством. Маленьким раем в этом огненном аду, где мне предстояло жить до тех пор, пока я не сбегу и не отомщу ему за всё.
Лишь только эта мысль грела мою раздавленную грузом потерь душу.
Только она давала силы, которых, казалось бы, уже не было.
С глухим стоном я вылезла мокрая, но не сломленная окончательно, чтобы снова надеть на израненное тело грязную кровавую одежду, возвращаясь на лежанку, когда заметила на полу одеяло из лоскутов разной ткани, небольшую, явно знавшую виды шкуру и даже подушку, в первую секунду даже смутившись.
А еще на печи красовались теперь две деревянные тарелки, один стакан, одна ложка и нож.
Совсем небольшой. Он поместился у меня на ладони вместе с зашарканной рукояткой, когда я взяла его в руки, тяжело сглотнув оттого, какая шальная и безумная мысль промелькнула в моей голове и для каких целей я спрятала его в складках платья, боясь, что монстр может появиться в любую секунду.
Неужели это все принес он?..
Я не притронулась ни к чему даже пальцем, кроме подушки, прошипев себе под нос:
— Интересно, скольких людей ты убил, чтобы раздобыть все это?
Гордая, хоть и раздавленная я легла на пустые грубые доски, скручивая мокрые волосы, с которых капала вода, прижимая подушку и нож, который спрятала под ней, демонстративно отворачиваясь спиной к двери, и точно зная, что скоро он вернется.
3 Глава
Я думала, что услышу, когда он вернется.
Но сон, одолевший меня, был настолько липкий и тяжелый, что я не смогла открыть глаз, даже когда услышала, что больше не одна в доме.
Мысли о том, что это может быть спаситель из людей, даже не было, потому что я сразу уловила запах тела монстра.
Он пах по-особенному.
Не так, как люди.
Лесом, силой, пеплом, отголосками крови.
Он не трогал меня и снова что-то делал у печи, чтобы огонь не потухал и тепло в доме сохранялось постоянно, а еще выносил ушат, не стремясь подойти ко мне и потревожить хоть и крепкий, но неспокойный сон.
Меня не интересовало, что именно он делал и для чего, теперь моя душа была спокойна тем, что прямо под ухом через подушку лежал мой маленький острый шанс на спасение! Я даже не вздрогнула, когда вдруг ощутила его ладони на своем лице и почувствовала, как он выдохнул так, словно был взволнован:
— Рада…
Хотелось поморщиться и зашипеть, что он не смеет называть мое имя вслух, ибо его дали те, кого он зверски убил, но я не смогла. Ни открыть рта, ни даже приподнять тяжелых ресниц, в эту секунду ощущая, что все тело стало словно сотканным из ваты, я не чувствовала ни рук, ни ног — даже своей кусающей боли. Я словно растворялась, не в силах пошевелиться, но при этом чувствуя, словно меня прибивает к полу всей тяжестью мира.
— У тебя жар!
Странно было слышать волнение в этом хриплом низком голосе и ощущать, что его руки обычно такие обжигающе-горячие и тяжелые, сейчас казались прохладными, когда он коснулся моего лица, убирая все еще мокрые пряди волос и поглаживая по полыхающим щекам.
Но мне уже было все равно.
Все что я хотела — это спать. Бесконечно долго. Чтобы позабыть все ужасы этого длинного тяжелого дня, а проснувшись понять, что монстр и его сила были всего лишь страшным сном в полнолуние!
Я проваливалась в бред, словно летела в черной дыре, у которой не было конца и начала.
Иногда было тяжело дышать, и голова кружилась, даже если меня окружала беспросветная темнота, в которой я слышала чьи-то голоса, иногда пытаясь на них ответить.
Я слышала шелест воды, ощущала ее свежесть и мягкое прикосновению ко всему телу, смеясь оттого, что видела маму над собой, даже если ее красивое одухотворенное лицо выглядело таким печальным, когда она пыталась улыбаться мне, протягивая руки, но обращаясь к кому-то за своей спиной:
— Благодарю тебя от всей души, что не отказал и пришел! Я не могу ни спать, ни есть с того дня, как моя Отрада нашла эту проклятую змеюку и чуть не умерла от яда!
— Не плачь, княжна, — ответил маме мужской голос такой теплый и приятный, словно в нем пряталось само солнце.
— Не могу остановиться, — всхлипнула мама, обнимая меня крепко и с каким-то отчаяньем, и я знала, что ее слезы продолжают литься, несмотря на слова этого человека. — Уже столько дней прошло, а дочка так и не встает на ножки! Неужели в ее крови остался яд?