Через некоторое время санитар пригласил его проследовать во врачебный кабинет. Вскоре внешняя дверь открылась, пропустив в помещение делегацию, состоявшую из командира полка, вчерашнего врача и незнакомого Воронову командира в форме НКВД с характерным, словно буравящим взглядом. «Этот точно по мою душу», – понял Андрей, вскакивая для приветствия.
Доктор, потерявший напрочь всю вчерашнюю веселость, быстро провел все необходимые проверки и сухо спросил Воронова о самочувствии.
– Прекрасное, – ответил тот.
– Здоров, – кратко доложил командованию врач, собирая свои медицинские принадлежности.
Соболев, глядя куда-то мимо Андрея, сказал:
– Хорошо. Я поручаю лейтенанту госбезопасности Никифорову, – от Воронова не ускользнула презрительная усмешка, исказившая на мгновение лицо особиста при этих словах, – провести предварительное расследование вчерашнего происшествия для доклада товарищу Рычагову, который должен к обеду, – тут командир полка выразительно посмотрел на Андрея, – прибыть в расположение нашей части.
Воронов решил ковать железо, пока горячо:
– Товарищ командир! Разрешите встретиться с генерал-лейтенантом Рычаговым лично!
Соболев удивленно приподнял брови и уже собрался что-то сказать, когда был бесцеремонно прерван Никифоровым, резко бросившим:
– Не вижу в этом абсолютно никакой необходимости!
Командир полка в ответ на это только пожал плечами, повернулся и, бросив еще один «говорящий» взгляд в сторону Андрея, вышел.
«Попытка номер раз, кажется, провалилась, – подвел тот итог. – Придется задействовать план Б».
Никифоров между тем, выглянув в дверь, крикнул:
– Прокопенко, Самохин, ко мне!
В лазарет ввалились, неуклюже придерживая свои длиннющие «мосинки», двое бойцов. «Да, не орлы», – удовлетворенно отметил про себя Андрей. «Скорее недокормленные птенчики, только что из гнезда». Весь их внешний вид кричал о том, что еще несколько месяцев назад они и понятия не имели об армии. Судя по взгляду, которым встретил своих бойцов Никифоров, тот был того же мнения. «Да уж, не балует лейтенанта родное ведомство подготовленными кадрами. Место, наверное, больно тихое, тыловой гарнизон. Сейчас НКВД, видимо, сильно занят недавно присоединенными территориями».
– Переодевайся, – приказал Андрею особист.
Дорога во «владения» Никифорова заняла несколько минут. Андрей в сопровождении чрезвычайно гордых полученным заданием конвоиров, картинно вышагивавших с суровым видом с обеих сторон, проследовал до небольшого плаца, с трех сторон окруженного зданиями. Впереди было большое двухэтажное строение, справа и слева по одноэтажному. Они свернули налево. «Двухэтажное здание – это, наверное, штаб, большое одноэтажное справа – столовая, а маленькое, куда мы направляемся, видимо, вотчина лейтенанта», – решил Воронов.
Зайдя в свой кабинет, куда они попали, пройдя через небольшой коридор от входной двери, Никифоров усадил Андрея на одиноко стоявший в середине помещения стул, выгнал конвоиров за дверь и уселся за письменный стол. Некоторое время он молча перебирал какие-то бумаги, потом, положив перед собой чистый лист, что-то написал на нем и, наконец, так и не поднимая на Воронова глаз, спросил:
– Фамилия, имя, отчество?
Особист задавал стандартные вопросы, Андрей давал на них стандартные ответы, придумывая на ходу неизвестные ему детали. Лейтенант на это никак не реагировал, то ли не замечая, то ли не подавая виду, что заметил. Потом пошли вопросы по вчерашнему событию. Воронов отвечал, придерживаясь «официальной» версии событий – мол, внезапно почувствовал боль в желудке, потерял сознание и так далее. Особист прилежно все записывал, регулярно обмакивая перо в чернильницу.
Все тем же монотонным, скучным голосом он задал следующий вопрос:
– Когда и кем вы были привлечены к участию в антисоветской деятельности?
«Фи, какой дешевый трюк, гражданин начальник, – ухмыльнулся про себя Андрей. – Ладно. Хочется – получи!»
– К антисоветской деятельности я был привлечен сразу после окончания училища, – спокойным голосом произнес он.
Как Никифоров ни следил за собой, сразу стало заметно, что он внутренне напрягся. «Что, не понимаешь, почему клиент начал сразу колоться? Сейчас поймешь!»
– Во время отпуска в городе Москве меня пригласил на встречу человек, который предложил мне участвовать в восстановлении в России монархического строя.