Заглядывая в чужие, уже прожитые судьбы, в том числе и в судьбу Анри Фармана, я прихожу к выводу — начинать никогда не бывает рано, особенно если хочешь не опоздать.
Когда фотография Габриеля Вуазена впервые попала мне на глаза, я сразу стал, показывая снимок знакомым и приятелям, спрашивать: кто, по-ва-шему, этот человек? Чем он занимается? Ответы были, понятно, разные, но процентов шестьдесят не сомневались, что перед ними работяга, мастер. Не очень-то я верю в научную ценность физиономистики, и все-таки...
Габриель Вуазен был инженером-механиком, и к авиации он приобщился, можно считать, случайно. Президент Аэроклуба Франции, которому Вуазен, случалось, помогал, предложил ему опробовать планер. Попытка полетать оказалась не слишком удачной, буксируемый катером планерист свалился в реку, едва выплыл. И может быть, именно поражение раззадорило Вуазена — как так, почему не удержался в воздухе?
ГАБРИЕЛЬ
ВУАЗЕН
И Вуазен начинает заниматься авиацией всерьез, насколько это было возможно в ту пору, ведь еще так недавно "Берлинер локальанцейтунг", солидная газета, писала: "Если вы хотите видеть двух сумасшедших, поезжайте в Лихтерфельде. Там кое-кому захотелось летать..." Речь шла о братьях Лилиенталях.
Судьба сводит Вуазена с Луи Блерио, тоже инженером и ярым поклонником нового вида спорта. Они кооперируются и какое-то время работают совместно.
Позже, расставшись с Блерио, Габриель выписывает из Лиона своего брата Шарля, они основывают совместное дело. Поначалу это дело выглядело несколько странно: к ним мог прийти любой желающий стать покорителем Пятого океана и заказать себе летательный аппарат. Как правило, братья придерживались принципа: ваши денежки, наша работа. Понятно, они не брались строить что попало, самые безумные проекты отклоняли, но там, где им удавалось разглядеть какую-то изюминку, брались за работу. И не просто исполняли любое требование заказчика, а добросовестно вносили в каждый проект свои поправки, уточнения, продиктованные как собственным опытом, таки опы-
 |
|
Габриэль Вуазен |
том других наиболее удачливых авиаторов.
И еще одна особенность в работе Вуазенов: все построенные по заказам машины они называли именами заказчиков. Будь то Делагранж или Блерио, получив готовый самолет, он становился обладателем "Делагранжа" или "Блерио-111", например. Не думаю, будто братья-самолето-строители были начисто лишены честолюбия. Скорее, мне кажется, ими руководил деловой расчет — такое привлечет внимание к их фирме: люди неравнодушны к популярно
сти, заказчику должно нравиться, что крылатая машина станет его тезкой. Не зря знаток психологии бизнеса Дейл Карнеги настоятельно рекомендует: возможно чаще обращайтесь к собеседнику по имени, людям приятно слышать, читать свое имя, знать, что их имя известно...
В 1907 году Вуазены построили один из самых удачных своих самолетов "Фарман", на котором его владелец установил ряд рекордов и вписал свое имя в историю авиации.
Мне нравится смотреть на портрет Габриеля Вуазена. И почему-то всегда, когда я смотрю на это лицо, в памяти всплывают лица безымянных тружеников авиации — механиков, мотористов, оружейников, тех, чьим усердием, смекалкой, добросовестностью поддерживалась и поддерживается постоянная боеготовность военных самолетов, обеспечивается исправность всех аэропланов мирной службы. Так уж случилось, о них, о механиках наземной службы, мало что известно, не больно они прославлены и обласканы, не сильно награждены, хотя без них не вершится ни один полет!
Однажды я публично высказался в таком духе, что нам летчикам, так сказать, аристократам неба, следовало бы по справедливости руки механикам целовать: ведь их трудом живы мы, кто жив!
Тут мой старый друг, известный летчик-испытатель Галлай, подал реплику: "Ну, что касается целования ручек— это, пожалуй, слишком, не дамы все-таки, а по существу мысль верная: половина всякого успеха в полете подготавливается землей..."
Стоит полистать любую справочную книгу об авиации, и непременно обнаружится: почти нет источников, в которых бы не доказывался если не приоритет своей авиации, то ее особое, исключительное место в мире. Что тут можно сказать?
Охота людям и нациям первенствовать, пожинать сладкие плоды славы, ощущать признательность всего человечества... Тем дороже мне застенчивая улыбка Габриеля Вуазена. Жил, работал человек, делал свое дело, надо было летать — летал, случалось, падал, ничего не попишешь, коль выбрал себе такое хлопотное ремесло. Подумайте, сколько на одного известного, именитого летчика приходится неведомых?