Он оглядывается по сторонам. Затем, слишком быстрым движением, он подпрыгивает и хватает самый нижний бетонный элемент, выступающий из правой колонны здания.
Охранники сейчас разговаривают, но слова мне непонятны.
Дорран использует силу, чтобы подняться выше, и мышцы его обнаженных рук растягиваются и сгибаются, когда он подталкивает себя вверх без особого труда. Он так свободно двигается, за ним так завораживающе наблюдать в состоянии скрытности.
Я втягиваю воздух – в горле у меня пересохло, как лед, – когда он сжимает гранитные перила моего балкона. Я делаю несколько шагов назад, когда он перекидывает через нее одну, а затем другую ногу, прежде чем повернуться внутрь и спрыгнуть на пол.
Гром снова сотрясает облачное небо, и за ним следует вспышка молнии, которая ненадолго освещает резкие черты лица Доррана.
Я сглатываю.
–Ты опоздал, - говорю я ему.
Колокольчики на старинных часах в фойе внизу начинают звенеть, и Дорран ухмыляется.
–Правда ли? - с вызовом спрашивает он.
Я заправляю упавшую прядь волос за ухо.
–Я достану твои деньги. ‐ Я поворачиваюсь и бросаюсь в свою комнату, бросаю телефон на кровать, хватаю наличные из второго ящика прикроватной тумбочки и возвращаюсь туда, где он ждет меня.
–Ты знаешь, - начинаю я, затем предлагаю ему деньги, – ты мог бы дать себя убить прямо сейчас. Охранники у ворот безжалостны к недостаткам; они бы без колебаний прикончили тебя. И каким бы свирепым ты ни был, даже Кровавый принц не сможет в одиночку справиться более чем с полудюжиной обученных убийц.
Его губы растягиваются в маниакальной улыбке, когда он берет у меня деньги и кладет их в карман.
–Не искушай меня, Маленький Лебедь, - говорит он с ноткой легкомыслия в голосе. –Потому что я просто могу почувствовать себя обязанным доказать, что ты неправа. В конце концов, сегодня вечером у меня хорошее настроение.
Я смеюсь, и что-то в выражении его лица меняется. Прежде чем я успеваю моргнуть, он сокращает расстояние между нами, вытаскивает складной нож и крепко сжимает рукой мое горло.
Он толкает меня локтем, и моя спина прижимается к колонне позади меня. Затем он наклоняется ко мне – так близко, что я вижу каждую искорку голубизны в его глазах.
–Ну, Маленький Лебедь, - шепчет он, - что такого смешного было в том, что я только что сказал?
Я смотрю на него снизу вверх, и мое сердце бешено колотится в груди.
Он прекрасен.
Он жестокий.
Он - мой ключ к спасению.
Дорран подносит свой клинок к моей щеке, и холодный металл едва не прокусывает мою кожу, отчего по коже головы и шеи бегут мурашки.
–Скажи мне, - снова шепчет он, затем крепче сжимает мое горло.
Я пытаюсь ахнуть, но это невозможно. Я не могу дышать, и в середине груди ощущается легкая боль, которая должна бы беспокоить, но это только возбуждает меня.
Когда я не отвечаю ему, он проводит лезвием по моей щеке и подносит к моим губам.
–Открой рот, - приказывает он.
Я переминаюсь с ноги на ногу и продолжаю смотреть на него, на что он хихикает и сжимает мое горло еще крепче.
Я выгибаюсь вперед и хватаю его запястье обеими руками, когда чернота расползается по краям моего зрения. Я вцепляюсь в его пальцы, потому что сейчас действительно не могу дышать, и моя грудь кажется слишком тяжелой и сдавленной.
Дорран просто ухмыляется.
–Открой свой чертов рот, Сигнетт, - приказывает он.
Черт, то, как он произносит мое имя – это как драконий огонь в моей груди. Это прожигает меня насквозь; это оттаивает моя чертова рациональность.
Я смягчаюсь и приоткрываю губы, и он тут же ослабляет хватку на моем горле.
–Хорошая девочка, - мурлычет он. –Теперь высунь язык.
Я подчиняюсь и чувствую, что становлюсь влажной, когда он разглаживает складной нож и проводит им по моему языку. Он начинает с кончика, затем продвигает его дальше, вплоть до внутренней части моего рта.
–Тебе это нравится, - говорит он. В его голосе нет вопроса. –Кто бы, блядь, знал. ‐ Он вытаскивает лезвие и поворачивает его, засовывая черную рукоятку оружия мне в рот. –Соси, - приказывает он.
Я обхватываю губами металл, и он мгновенно нагревается рядом со мной. Затем я втягиваю щеки, посасывая его, и Дорран начинает медленно втягивать ручку в мой рот и вынимать из него.
–Сильнее, Маленький Лебедь, - приказывает он. –Я уверен, что твой рот может сделать лучше, чем это.
Раздается раскат грома, и секунду спустя снова льет дождь.
Я сжимаю ручку так сильно, как только могу, учитывая, как мало места у меня для того, чтобы двигать головой.
Дорран вдавливает ручку глубоко – в заднюю часть моего горла – и я давлюсь. Он вытаскивает ее, а затем снова вдавливает.
–Вот именно, соси это. Соси так, как ты бы соскучилась по моему члену. Прими это все и покажи мне, как сильно ты этого хочешь.
Я стону, и он подходит ближе ко мне.
–Ты станешь моим концом, - говорит он мне, затем изучает мое лицо. –И я обещаю тебе, если ты победишь меня, я заберу тебя с собой в ад.
Моя киска болит; мои соски твердеют. То, что говорит этот мужчина, доводит меня до грани безумия.
Он снова сжимает пальцы на моем горле, а затем почти засовывает ручку в самый уголок моего рта.
Мои глаза расширяются, когда я пытаюсь вдохнуть, но вместо этого меня тошнит. Моя голова прижимается к колонне, когда поднимается тошнота, но Дорран не останавливается. Он продолжает засовывать рукоятку выкидного ножа мне в рот и вынимать из него – все быстрее и быстрее. Теперь по моему подбородку стекает слюна, и несколько слезинок скатываются по вискам.
Внезапно он вытаскивает ручку у меня изо рта, отпускает мое горло и делает один шаг назад. Затем он наблюдает за мной – медленно, хитро – и наклоняет голову набок.
–Сними свои шорты.
Я сглатываю, и это причиняет боль.
–Почему? - Спрашиваю я. Мой голос звучит надломленно для моих ушей.
–Ты ходила к Гэвину после того, как ушла из «Finesse»? - спрашивает он. Он спросил меня ранее, буду ли я, и я сказала ему, что не буду. Я имела в виду это.
–Нет, - говорю я.
–Ты хочешь его? - Его глаза немного сужаются после того, как он задает этот вопрос.
Я усмехаюсь.
–Ты спрашиваешь меня об этом, потому что тебе не все равно, или потому что тебе просто любопытно?
Он выпрямляет голову.
–Ни то, ни другое.
Я провожу тыльной стороной ладони по своему заплеванному подбородку.
–Тогда зачем вообще спрашивать?