–Потому что, Маленький Лебедь... - Он наклоняется и опирается обоими предплечьями на колонну над моей головой. –Я ни с кем не делюсь своим дерьмом, и меньше всего с такими подонками, как он.
В этом одном предложении так много всего, что нужно обдумать, что я улучаю момент и позволяю прокрутить это в своей голове во второй раз.
Дождь усиливается, и когда порывы ветра дуют мимо нас, я чувствую запах пота, одеколона и земли на Дорране.
–Значит, тебе не все равно, - говорю я. –Лжец.
Он колеблется.
–Скорее, я не определился с этим. ‐ Он издает что-то вроде мягкого хмыканья. –Да, давай пока остановимся на нерешительности.
–Прекрасно, - заявляю я.
–Прекрасно, - повторяет он.
Мы смотрим друг на друга долгую секунду или две, а затем я нарушаю тишину, прищелкивая языком.
–Ты назвал меня дерьмом, - съязвила я.
Его губы приподнимаются.
–Неужели я?
–Угу.
–Ну, я не извиняюсь за это.
Я поднимаю левую ногу и мягко подталкиваю его член коленом.
Его глаза темнеют до цвета расплавленного сапфира, и он покачивает бедрами напротив моей ноги, заставляя меня усмехнуться.
–Ты сказал, что я твоя, - говорю я ему. –Но ты меня едва знаешь.
–Ты стала моей в ту секунду, когда наши глаза встретились, - говорит он. –Но если ты хочешь этого мудака вместо меня, тогда я должен знать сейчас, потому что, если я застану тебя с ним после того, как ты скажешь мне обратное, добром это не закончится. ‐ Он ухмыляется, и пронзительный холодок пробегает по моему и без того холодному позвоночнику. –И для тебя, и для него.
Я бегло пробегаю глазами по его фигуре, затем встречаюсь с ним взглядом.
–Ну, у Гэвина есть член, который совершенно сводит меня с ума от желания... ‐ Я размышляю, затем провожу тыльной стороной пальцев по его гладкой челюсти. –Но он и вполовину не делает меня такой влажной, как ты, так что, я думаю, у тебя есть свой ответ.
Он смеется, и звук настолько насыщенный, что вызывает улыбку на моем лице.
Он замечает это и опускает руки, прежде чем запустить пальцы в мои волосы. Затем он грубо дергает за них и грубо прижимается своими губами к моим, и, Боже, это так хорошо, когда он прижимается ко мне.
Я сжимаю его жилет в кулаке и притягиваю ближе, открываясь для него. На вкус он немного затхлый – как смесь кофе и сигарет, – но он идеален; мне он подходит просто отлично.
Его слегка потрескавшиеся губы скользят по моим, и он проводит кончиком языка по моим зубам, что заставляет меня усмехнуться.
Наши рты смыкаются вокруг губ друг друга, и он посасывает мою нижнюю губу, прежде чем сильно прикусить ее.
Я стону и притягиваю его ближе, и когда его ароматное дыхание овевает мою правую щеку, когда он выдыхает, я обхватываю его шею по бокам и провожу языком по его.
Его хватка на моих волосах усиливается, и он прижимается своим пахом к моему животу, в то время как наши губы продолжают двигаться беззастенчиво, отчаянно.
Целоваться с Дорраном - все равно что гулять по морю. Неизбежный страх утонуть сопряжен с неистовой надеждой на то, что поток поглотит тебя целиком. Это чувство настолько противоречиво, что, естественно, невозможно не пристраститься к нему.
И Господи, неужели я пристрастилась к этому.
Он прерывает поцелуй, и каждая частичка меня ноет от того небольшого расстояния, которое это создает между нами. Затем он ослабляет хватку на моих волосах и убирает руки, и острые уколы, которые проходят через мою кожу головы при этом, заставляют меня немного вздрогнуть.
Я опускаю руки по швам и пытаюсь прогнать туман из моей кружащейся головы, и именно тогда я понимаю, что мы оба тяжело дышим.
Я понятия не имею, что это вообще за штука между нами, но что я знаю, так это то, что она живая; что она дышит.
И это так же реально, как сердце, которое сейчас бешено бьется в моей груди.
Боже, я так облажалась.
Дорран окидывает меня беглым взглядом, затем склоняет голову набок.
–Ты такая чертовски лёгкая, Маленький Лебедь, - говорит он. –Даже непроглядная тьма не в состоянии скрыть твою свирепую красоту. ‐ Он подходит ближе и начинает водить кончиком своего выкидного ножа от моего плеча до самой руки, а затем снова вверх. –Просто посмотри на себя, - шипит он, затем встречается со мной взглядом. –Блядь, посмотри на себя. Такая жестокая... ‐ Он наклоняется и приоткрытым ртом целует меня в местечко под моим левым ухом. –Такая жестокая, - повторяет он. –Вот так крадёшь мое дыхание; заставляешь меня усомниться в моей гребаной морали. ‐ Он посасывает кожу, которую целовал, и мои глаза закрываются.
–Дорран...
Он хихикает мне в ухо, затем отодвигается, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.
–Сними эти шорты – на этот раз по-настоящему.
Я просовываю большие пальцы под пояс шорт и быстро стягиваю их вниз.
–Хорошо, - говорит он, затем смотрит на место между моих ног.
Я сжимаю бедра вместе, но это не помогает приглушить боль, которую я чувствую.
Он коротко проводит пальцами по темным волосам над моей киской.
–Оседлай перила, Сигнетт.
Я моргаю, переваривая его слова, но когда он больше ничего не говорит и вместо этого ждет, пока я подчинюсь его команде, я хмурюсь и спрашиваю:
–Что?
Он бросает на меня слегка раздраженный взгляд.
–Перила, Сигнетт, оседлай их. Сейчас. - То, как он подчеркивает последнее слово, заставляет меня сглотнуть.
–Но они мокрые, - возражаю я. –И скользкие.
Дорран прислоняется боком к перилам, о которых идет речь, и скрещивает руки на груди.
–Не хочу сейчас звучать совсем по-детски, - начинает он, затем усмехается, - но ты такая же.
Он не просто сказал это...
–Пошел ты, - усмехаюсь я.
Он беззаботно смеется.
–Ты вполне можешь; ночь еще только началась.
Я сжимаю челюсти.
–Ты приводишь меня в бешенство. ‐ Дождь теперь льет быстрее, и нежные струи воды ударяют в наши с Дорраном лица.
Его глаза сияют, когда он оценивает меня.
–И ты не знаешь, как делать то, что тебе говорят.
–Это только потому, что ты доводишь меня до падения, придурок.
Он набрасывается на меня так быстро, что я едва успеваю среагировать. Его складной нож прижат к моему горлу, а одна из его рук обхватывает мою шею сзади.
–Используй этот тон еще раз, - говорит он сквозь стиснутые зубы, - и я не буду колебаться ни секунды, прежде чем разрезать тебя на куски. Ты слышишь меня?