–Отпусти меня! - кричит она, и ее голос бесцельно отдается эхом в темноте, которая теперь окружает ее. –Черт возьми, отпусти меня!
Внезапный рывок застает ее врасплох, приближая еще больше к опасности – таким образом, что ее талия остается прижатой к краю, в то время как нижняя часть тела свисает с него.
Вспышка призматического света ловит ее взгляд, но она не сдвигается слишком сильно, чтобы не упасть полностью. И затем рука – сильная, знакомая и манящая – протягивается к ней.
Ворона нигде не видно, но эта рука – она напоминает ей кого-то. Кого, она не может вспомнить.
Она быстро кладет свою правую руку поверх протянутой и слегка вздыхает от тепла кожи, которая соприкасается с ее.
Ее тянут вперед, но затем эта мучительная хватка на ее лодыжках возвращается. Теперь она тверже. Более напористая.
Сигнетт пытается пнуть его, но это бесполезно. Она бьется об него, но это только вознаграждает ее новыми ранами.
Боль – ее так много, в таком изобилии. Ее растягивают в разные стороны, и трудно сказать, какая из двух на самом деле является ее спасительной грацией.
Дергает, тянет.
Вперед, назад.
Сильный толчок. Настойчивый рывок.
Это слишком много.
Она зажмуривает глаза и молится, чтобы это прекратилось. Она больше этого не хочет. Она, блядь, этого не заслуживает.
Еще один рывок. Еще один рывок.
Сейчас она плачет. Она устала.
–Остановись, - шепчет она сквозь рыдания. –Пожалуйста, просто... просто остановись. Это больно.
Но это не прекращается. Во всяком случае, оно набирает силу.
Она умоляет, она кричит, а потом умоляет еще, но ничего не помогает.
И в конце слышны только крики ее агонии, когда ее разрывают на части. И кровь.
Её так много.
Теплая, со вкусом приготовленная и соблазнительная.
Она пропитана этим, она сделана из этого.
Пока все, что от нее останется, - это ее имя.
Сигнетт.
Сигнетт...
Сигнетт.
Сигнетт..
Я задыхаюсь и сажусь в кровати. Я дрожу, обливаюсь потом. Мое сердце колотится так быстро, что я действительно слышу каждое его биение.
Я отбрасываю одеяло в сторону и прикасаюсь к своей талии, а затем к ногам.
Я в порядке, думаю я про себя. Я чертовски в порядке. Это был просто кошмар.
Я провожу обеими руками по лицу и запускаю дрожащие пальцы во влажные волосы.
–Черт, - я почти выдыхаю это слово. –Твою мать.
Мимолетный солнечный свет проникает сквозь мой занавешенный балконный слайдер, и я могу слышать случайное чириканье воробьев наряду с отдаленной болтовней охранников внизу.
Я собираюсь снова лечь, чтобы закрыть глаза и поработать над успокоением своих все еще напряженных нервов, но поворачиваюсь, когда слышу стук в мою дверь. Почти властный и слишком громкий стук.
Я смотрю на часы у кровати.
7:49 утра
Я сглатываю и испускаю пресыщенный вздох, потому что я чертовски хорошо знаю, кто находится по другую сторону этой гребаной двери.
13.
Я собираю свои спутанные волосы в пучок, затем неохотно поднимаюсь на ноги. Я немного вытягиваю ноги, потому что, Боже, прямо сейчас они кажутся чертовски жесткими.
Она снова стучит в дверь моей спальни. Немного сложно расшифровать ее мотив и уровень гнева по этому стуку – потому что на самом деле она приходит ко мне только тогда, когда разозлена.
Я признаю, что мне совсем не хочется узнавать причину ее пребывания здесь, но я также не в настроении быть свидетелем ее истерики, если я прямо сейчас проигнорирую ее и вернусь в постель.
Моя мать никогда не облегчала мне принятие конкретных решений без чувства вины или частичной неуверенности в них. И это, прямо здесь, талант, которым она обладает в избытке.
Я подхожу к двери своей спальни, перевожу дыхание и неохотно обхватываю пальцами ледяную дверную ручку. Я сглатываю, а затем, наконец, открываю дверь.
Это происходит так быстро, что мне требуется несколько секунд, чтобы осознать это, и к тому времени, когда я это делаю, я уже лежу на полу, ноги сложены за спиной, а предплечья прижаты к ковру подо мной.
Я зажмуриваю глаза, когда боль от ее пощечины ощущается первой и охватывает всю левую сторону моего лица. За этим быстро следует волна острой боли, которая начинается у моего левого виска и продолжается до самого затылка.
–Ты пизда, - моя мать практически выплевывает эти слова в меня. –Ты действительно думала, что сможешь затмить меня? Меня?!
Я настолько дезориентирована, что не могу даже взглянуть на нее, не говоря уже о том, чтобы уловить смысл того, что она только что сказала. Итак, когда она пинает меня в живот, и дыхание буквально выбивает из меня, мое тело слабо откатывается на несколько шагов от нее.
–Ты отсосала член Джулиану, чтобы он сшил тебе платье лучше моего? - спрашивает она. –Значит, это был твой план – унизить меня на благотворительном балу, перехитрив меня перед моими гостями и инвесторами?
Я пытаюсь кашлянуть, но вместо этого вырывается хрип. Мой рот и задняя стенка горла кажутся холодными и сухими, и каждый мой вдох вызывает уколообразную боль, простреливающую бока.
Джулиан прислал мне по электронной почте цифровую копию эскиза моего платья, который он сделал прошлой ночью. Как и ожидалось, оно было абсолютно великолепным, и, по его словам, его команда была уверена, что оно будет сшито и доведено до совершенства к вечеру пятницы.
На данный момент этого платья даже не существует, чтобы его носить, поэтому я не знаю, почему моя мама так себя ведет.
Я моргаю, открывая глаза, но мой левый тут же снова закрывается. Я чувствую, как текут слезы, и это говорит мне о том, что он либо опух, либо моя мать случайно попала в область вокруг моего зрачка. В любом случае, это так больно, что я едва могу думать.
–Я не... ‐ я немного приподнимаюсь и пытаюсь пошевелиться, но в конечном итоге терплю неудачу. –Я не знаю, что ты... ‐ внезапно я чувствую головокружение, и когда я встряхиваю головой, чтобы избавиться от него, оно только усиливается. –Я не знаю, о чем ты говоришь.... ‐ я отталкиваюсь от нее.
Мама наклоняется и сжимает мои волосы в кулак, заставляя меня вздрогнуть.