Она приоткрывает губы и шумно втягивает воздух, но когда наши взгляды встречаются, ее брови в замешательстве сводятся вместе.
–Дорран, - она шепчет мое имя с приливом воздуха, затем качает головой. –Что ты здесь делаешь? - спрашивает она.
–Я пытался дозвониться тебе, но там все время говорили, что твой телефон выключен, - говорю я ей, как будто это достаточно веская причина для меня нарушить систему безопасности поместья, чтобы увидеть ее.
Может быть, так и есть. Может быть, нет. Черт возьми, если это имеет значение.
–Мэйв, должно быть, выключил его, пока я спала, - как ни в чем не бывало говорит Сигнетт.
Я сжимаю челюсти.
–Мейв? - Я почти выплевываю это слово. Кем бы ни был этот ублюдок, это, должно быть, кто-то, кому Сигнетт доверяет, потому что она произносит их имена фамильярно и легко.
Она моргает, чувствуя небольшое изменение в моем поведении.
–Мой телохранитель, - заявляет она, и сильный акцент, который она делает на втором слове, не остается незамеченным мной.
Я чувствую, как мои плечи расслабляются, что расстраивает меня. Мне нужно взять под контроль свои реакции.
–Кто это сделал с тобой? - Я спрашиваю ее вместо того, чтобы подтвердить ее ответ. Я знаю, кто ее Мейв, но я не знал, что Чейз приставил его к Сигнетт.
Маверик - отполированный мудак, с такими острыми навыками, что они могли бы почти посрамить Соло. В те несколько раз, когда я встречался с ним, он держался особняком и подчинялся приказам Чейза до конца. Он не принадлежит к тем парням, которые напрашиваются на неприятности, так что, по крайней мере, это облегчение.
То, что он большую часть времени находится рядом с Сигнетт, успокаивает, но и нервирует тоже, но в нем нет ничего такого, с чем я не смог бы справиться. Если он встанет у меня на пути, я буду вынужден разобраться с ним. До тех пор он может продолжать дышать и оставаться на своей гребаной полосе.
Сигнетт вдыхает в ответ на мой вопрос.
–Это...
–Если ты собираешься солгать мне, Маленький Лебедь, - оборвал я ее, - то убедись, что это правдивая ложь, потому что я хорошо подготовлен к тому, чтобы вынюхивать всякую чушь.
Она выпускает дыхание, которое задерживала, затем качает головой.
–Ничего особенного.
Мой гнев вспыхивает. Она не может защищать придурка, который причинил ей боль.
Я стискиваю зубы и перемещаю руку, которую держу на ее щеке, к задней части шеи, прежде чем обхватить ее. Я использую другую руку, чтобы раздвинуть ее ноги, затем придвигаюсь ближе к ней.
–Чушь, - шиплю я на нее.
Она умоляюще смотрит на меня. –Дорран, пожалуйста...
–Это был Гэвин? - Спрашиваю я.
–Что, нет! - говорит она с достаточным недоверием, чтобы я был уверен, что это не жирный ублюдок.
–Тогда кто, Сигнетт? - Я наклоняюсь и вглядываюсь в ее лицо. –Кто, черт возьми, это с тобой сделал?
Она сглатывает и кладет руку мне на грудь.
–Пожалуйста... - её голос срывается, и я вижу, как слезы текут по ее щекам. Она вздрагивает, когда они касаются шрама на ее правой руке, затем шмыгает носом, прежде чем снова сказать: –Пожалуйста.
Я так чертовски взбешен ее упрямством, что едва могу это контролировать. Я шлепаю свободной рукой по матрасу – достаточно сильно, чтобы Сигнетт ахнула, – и крепче сжимаю ее затылок, прежде чем прижать ее лоб к своему.
–Скажи мне, - почти приказываю я. –Потому что, если ты этого не сделаешь, тогда, клянусь всем, что мне дорого, я перережу всех, кто находится вокруг этого чертового дома прямо сейчас, только чтобы заставить тебя назвать имя этого человека.
Теперь Сигнетт плачет по-настоящему.
–Я не могу, - говорит она сквозь слезы. –Ты не понимаешь этого; я не могу.
–Дело не в том, что ты не можешь, - говорю я ей. –Ты просто не делаешь этого. И почему? Потому что ты боишься того, кто несет ответственность за твое состояние? - Я не горжусь тем, что провоцирую ее подобным образом, но мне нужно знать, чего она мне не договаривает. И если мне придется вести грязную игру, чтобы получить то, что я хочу, тогда я это сделаю.
Сигнетт откидывает голову назад и смотрит на меня с чистой яростью в своих темных глазах.
–Пошел ты. ‐ Она подается вперед и толкает меня в грудь, затем стонет и хватается за живот.
Что за черт?
Я тянусь к ней и хватаю ее толстовку. Она пытается оттолкнуть мои руки, но я не отпускаю, а вместо этого дергаю ее за подол.
–Подними свою задницу, - приказываю я.
Она мгновение смотрит на меня, а когда понимает, что я не сдаюсь, фыркает и делает то, что я ей сказал.
–Хорошая девочка, - говорю я ей, затем поднимаю ее толстовку до ключиц, только чтобы резко вдохнуть, когда вижу ее живот.
Синяк фиолетового цвета – точно такой же, как у нее на лице, – начинается чуть выше пояса нижнего белья и покрывает почти весь живот. Он глубже внизу, но полностью исчезает на нижней стороне ее грудей.
Моя грудь сжимается при виде этого; я не могу перестать смотреть на это. Мои руки трясутся от гнева, а в задней части шеи поднимается жар, когда я поднимаю взгляд на Сигнетт.
–Ты проверилась? - Спрашиваю я, затем сбрасываю ее толстовку обратно.
Она качает головой.
–Мэйв помог мне приложить лед, и я принимала обезболивающее. ‐ Она заправляет волосы за уши и нерешительно смотрит на меня. –Это.. это обычно заживает через несколько дней.
Я моргаю, глядя на нее с абсолютным недоверием.
–Обычно? - Я поднимаю руки по швам. –Как часто это, блядь, происходит, Сигнетт? И кто, блядь, делает это с тобой?
Она сглатывает, и новые слезы начинают скатываться по ее удрученному лицу. Она закрывает глаза, опускает голову и принюхивается, прежде чем сказать:
–Я просто... ‐ Она еще больше склоняет голову. –Это... ‐ Она останавливается, затем снова принюхивается. Она кладет руки на бедра и сжимает их в кулаки. –Это моя мама, - наконец признается она.
Я даже не знаю, почему я шокирован, или почему я не думал, что это Миранда сделала это с Сигнетт. Эта женщина хитра в самых крайних проявлениях, и я не думаю, что в ее накачанном ботоксом теле есть хоть капля смирения. Но даже тогда Сигнетт - ее гребаная дочь. Что она могла такого сделать, чтобы заслужить все это?
–Смущен? - Спрашивает Сигнетт, затем невесело усмехается. Она поднимает голову и смотрит на меня. –Ты, должно быть, думаешь, что я живу совершенно не напряженной жизнью, не так ли?
–Ты будешь винить меня, если я скажу да? – Возражаю я.