–Хозяин, - сказал я нежным тоном, затем облизал нижнюю губу. –Пожалуйста, мне нужен твой член. Сейчас. ‐ Моя грудь сжалась, когда все поведение Марко изменилось от моих слов, и страх пронзил меня, когда он усмехнулся и отпустил мои волосы.
–Хорошо, - похвалил он, затем кивнул с ухмылкой. –Это хорошо, моя игрушка. ‐ Одним движением он развернул меня и перевернул верхнюю часть моего тела.
Мое дыхание стало прерывистым, ладони похолодели, и я на мгновение почувствовал головокружение, когда боль в лице усилилась из-за того, что я наклонился вперед.
Я положил руки на диван в гостиной передо мной, а когда поднял глаза, то обнаружил, что моя мама стоит по другую сторону от него. Ее руки были скрещены на груди, а ухмылка на лице была не чем иным, как безумной.
На этот раз она собиралась понаблюдать за мной.
Она не всегда оставалась со мной в одной комнате, как только клиент заполучал меня в свои руки. Но иногда она это делала и была свидетельницей каждой частички того, что со мной делали, – все время прикасаясь к себе прямо передо мной.
Для меня никогда не было неожиданностью, что она получала удовольствие, наблюдая, как меня трахают случайные придурки. Я знал, что она была неуравновешенным человеком, и что ею двигало все сомнительное, что мог предложить мир.
Я прервал зрительный контакт с ней, когда звук расстегивания брюк Маркуса заполнил тишину комнаты. Мои руки сжались на подушках дивана, когда я приготовился к неизбежной боли, и моя грудь сжалась от страха перед тем, что должно было произойти.
Это чувство никогда не устареет. И я не был настолько глуп, чтобы притворяться, что меня это устраивает, или что я так привык к этому, что меня это больше не беспокоит; что я к этому оцепенел или что-то в этом роде. Потому что это не так. Я чувствовал все, что эти мужчины делали со мной, и я чувствовал это в гребаной степени.
–Я забыл сделать комплимент твоему платью, не так ли, моя игрушка? - сказал Маркус. –Как невнимательно с моей стороны. ‐ он провел руками по всей длине моего платья, затем дернул его, заставив меня задержать дыхание. –Восхитительно... ‐ он грубо задрал платье выше поясницы, обнажив мою задницу. –Да, - он почти застонал. –Какое ты представляешь зрелище, моя маленькая штучка. Абсолютно аппетитно. ‐ Он обхватил ладонями мои ягодицы и раздвинул их для своего обозрения, заставляя меня сглотнуть.
–Маркус.
Я поднял глаза на мамин голос и увидел, как она схватила бутылочку смазки с маленького столика рядом с диваном. Но когда она выпрямилась и бросила бутылку Маркусу, что-то еще на столе привлекло мое внимание.
Стальная пилочка для ногтей.
Мое дыхание участилось, когда я уставился на неё – небрежно лежащую рядом с парой презервативов, которые мама приготовила для Маркуса.
Это было там – прямо передо мной. Бессловесный маяк. Путь.
Возможность.
И в тот момент я понял, что это мой единственный шанс.
Мой гребаный лунный выстрел.
Маркус пошевелился позади меня, и шелест ткани показал, что он спускает штаны.
Однако я не мог оторвать взгляда от пилочки для ногтей. Это было единственное, что я мог видеть; единственное, что я хотел увидеть.
Я не чувствовал страха, когда она была так близко к моей руке. Я не испытывал угрызений совести, у меня даже не было желания что-то пересматривать.
Что-то тяжелое прижалось к моей спине, и секунду спустя я почувствовал горячее, несвежее дыхание Маркуса у своего уха, когда он прошептал:
–Ты готова, моя маленькая игрушка?
Впервые за последние два года я наконец почувствовал себя таким, каким был.
Я был так чертовски готов.
17. Прошлое
2008 год
Громкий шорох пластиковой обертки наполнил воздух, когда Марко надевал презерватив. Затем он открыл бутылочку смазки, которую дала ему мама, и еще больше намазал мои ягодицы.
Я стиснул зубы, когда он капнул тонкой струйкой ледяной смазки на мою дырочку, и закрыл глаза, когда он обвел по ней головкой своего полутвердого члена.
Подождать – мне пришлось подождать, пока я что-нибудь не сделаю. Мне нужно было застать Маркуса врасплох, потому что если бы он не был достаточно отвлечен, то существовал большой шанс, что он уложил бы меня прежде, чем я смог бы нанести какой-либо надлежащий урон.
И вот, мне пришлось немного потерпеть – ровно столько, чтобы остаться верным тому, что я имел в виду.
Маркус даже не стал дожидаться, пока я отвечу утвердительно на его вопрос, прежде чем подготовить меня к себе. Опять же, я не был удивлен. Такие люди, как он, на самом деле не спрашивали разрешения; они просто брали все, что хотели.
–Готова или нет, но я вхожу, моя игрушка, - объявил Маркус, прямо перед тем, как одним толчком ввести свой член в меня.
Мое тело дернулось вперед, и я сжал челюсть вместе с кулаками, когда его действие вызвало жгучую боль в моей дырочке.
–Боже мой, ты такая чертовски тугая, - прошипел Маркус, затем вышел, прежде чем снова войти в меня. –И ты так хорошо берешь мой член, моя игрушка. ‐ Он начал двигаться в грубом ритме, и с каждым толчком боль усиливалась, как и резь в моих глазах.
Черт, это больно. Это было чертовски больно.
Я взглянул на маму и обнаружил, что она наблюдает за движениями Маркуса с приоткрытыми губами и расширенными зрачками.
Она была возбуждена, эта отвратительная женщина.
Маркус схватил меня за талию и начал вколачиваться в меня, заставляя мое тело дернуться вперед.
Боль усилилась – не только там, где он трахал меня, но и в моей голове от полученной им пощечины.
Но все же я позволил ему причинить мне боль; я позволил маме отвлекаться. И, используя его толчки в своих интересах, я продолжал придвигать свое тело все ближе и ближе к боковому столику. Каждый раз, когда он входил в меня, я выдвигал руки вперед, и когда я, наконец, был достаточно близко, я схватился за подлокотник дивана и повернул свое тело вбок. Совсем немного.
–Сильнее, хозяин, - удалось мне сказать, к большому удивлению моей мамы. –Дай мне все, что у тебя есть.
–А ты думаешь, что я не такой? - Маркус хмыкнул, затем удвоил усилия, ускорив шаг.