Хорошо.
Но это также означало, что я должен был двигаться быстрее, потому что, провоцируя его подобным образом, я сократил время, которое потребовалось бы ему, чтобы кончить.
Я снова взглянул на маму и обнаружил, что она запустила руку под платье, чтобы потрогать себя.
Я сглотнул и отвел взгляд, и когда Маркус снова вошел в меня, я потянулся вперед и схватил пилочку для ногтей, которая была всего в нескольких дюймах от меня.
Мое сердце бешено колотилось, а ладонь, в которой я держал пилочку для ногтей, начала потеть.
Мне, блядь, пришлось переползать.
Я сжал металлический предмет в тисках и, прежде чем успел передумать в своих порывах, развернулся верхней частью тела и вонзил пилочку для ногтей в левую щеку Маркуса.
Конечно, она вошла не до конца, и в результате мне пришлось ее извлечь, но, тем не менее, мне удалось проколоть его кожу.
Ощущение разрывающейся плоти под моим натиском заставило дрожь пробежать по моим костям, заставив улыбку расползтись по моему лицу.
Маркус закричал – пронзительный вопль, который яростно зазвенел у меня в ушах, – и вышел из меня, прежде чем поспешно отойти от меня. Он прикрыл дрожащей рукой кровоточащую щеку и уставился на меня в полном шоке.
–Что за хуйня? - прошептал он, затем заорал: –Что за хуйня?!
–Тебе это нравится, хозяин? - сказал я ему – так спокойно, как только мог, - затем сделал шаг в его направлении.
Он чуть не упал, убегая от меня, и когда я подмигнул ему, он распахнул главную дверь и практически выбежал – голый ниже пояса, с безвольно свисающим между ног членом.
–Дорран! - раздался мамин голос у меня за спиной, за секунду до того, как она схватила меня за руку и развернула лицом к себе.
Она кипела, дрожала, и, осмелюсь сказать, последняя реакция, казалось, была вызвана страхом. Ее глаза, расширенные всего несколько секунд назад, потеряли свой цвет и были широкими, как гребаные блюдца. Ее лицо побледнело, а на лице застыл полный ужас.
Она вгляделась в мое лицо, и то, что она там обнаружила, должно быть, напугало ее еще больше, потому что она отпустила мою руку и увеличила расстояние между нами.
–Дорран... ‐ Мое имя слетело с ее губ едва слышным шепотом. –Что... что ты...
Я посмотрел на нее – действительно посмотрел. Женщина, которая родила меня. Женщина, которая прогнала моего отца. Женщина, которая использовала меня для удобства, чтобы набить свои карманы. Женщина, которая причинила мне боль.
Женщина, которая оставила на мне шрамы.
Моя мать.
–Я никогда не прощу тебя за то, что ты сделала со мной, - сказал я ей. –Ты забрала ту малую надежду, которая у меня оставалась на меня и мое чертово существование, и сожгла ее на гребаном пирсе. Ты сломала меня способами, которые я даже не могу начать перечислять. ‐ Я сглотнул. –Ты отталкиваешь меня, мама, и я подумал, что ты должна это знать.
–Дор... ‐ Она остановилась, и ее глаза расширились еще больше, когда я вонзил пилочку для ногтей ей в яремную вену.
Слабая струйка крови брызнула на мои пальцы, и ее тепло заставило вспыхнуть что-то внутри меня. Это в некотором смысле воспламенило меня.
Мама начала царапать мое запястье, но ее попытка была в лучшем случае слабой.
Я вытащил пилочку, наслаждаясь струйкой крови, покрывающей его по всей длине, и быстро снова ввел его в рану. Она втянула воздух и споткнулась, поэтому я вытащил пилочку для ногтей и толкнул ее в плечо. Она упала на пол, но не раньше, чем ее затылок ударился о маленький столик, в результате чего упали презервативы и пара бутылочек смазки.
Я наклонил голову и наблюдал, как она корчится от боли – ее пристальный взгляд был прикован ко мне. На полу рядом с ней начала образовываться небольшая лужица крови, и ее сильный запах почти обострил мои чувства.
Я снова улыбнулся и поставил ноги по обе стороны от ее беспомощного тела, прежде чем оседлать ее.
Я сел на корточки и продолжал наблюдать за ней, но она сделала слабую попытку отодвинуться от меня, и это не сулило мне ничего хорошего.
–Серьезно? - Я задумался и усмехнулся, когда она снова попыталась вырваться. –Какой бы дьявольской я тебя ни считал, прямо сейчас ты ведешь себя как чертовски глупая пизда, - сказал я ей.
Она издала звук – что-то среднее между всхлипом и криком, - заставивший меня закатить глаза.
–Не думала, что я на это способен, не так ли? - Спросил я, а затем посмотрел на окровавленную пилочку для ногтей в моей руке. –Ну, тебе следовало подумать о последствиях своей вопиющей жестокости, прежде чем обращаться со мной как с полным отребьем. ‐ Я покрутил пилочку так и этак, и когда несколько густых красных капель скатились на мои пальцы, я поднес руку к губам и облизал ладонь.
Запах, смешанный с привкусом теплой крови с примесью железа и соли, ударил по мне сразу, в результате чего жар поднялся в моей шее и груди.
Мама издала еще один звук – на этот раз напоминающий что-то близкое к всхлипу.
Я улыбнулся ей, поднимаясь на колени.
–Я стал негодяем, мамочка, - сказал я ей, затем наклонился над ней, чтобы приблизить свое лицо к ее лицу. –Хочешь выбить из меня непокорность и на этот раз? Или ты хотела бы, чтобы меня снова изнасиловали случайные мужчины, просто чтобы удовлетворить какой-нибудь свой больной фетиш?
Ее губы дрожали, когда она смотрела на меня, и несколько слезинок скатилось по ее вискам.
Я должен признать: я был удивлен, увидев их. За все свои шестнадцать лет существования я никогда не видел, чтобы эта женщина плакала. Ни разу. Так что наблюдать за ней в том состоянии, в котором она была, было для меня новым опытом. Я хотел бы запечатлеть его, но, увы, не смог.
–Знаешь, я бы с удовольствием повторил то, что мы затеяли один на один, - сказал я ей, - но мне совершенно надоело, что ты дышишь. Потому что каждый твой вздох прямо сейчас действует мне на нервы. ‐ Я наклонил голову и подмигнул ей. –Время вышло, мамочка. Да упокоишься ты в гребаном аду. ‐ Я отдернул руку назад, а затем вытянул ее вперед, вонзая пилочку для ногтей ей в горло.
Ее тело выгнулось навстречу моему, и ее рот приоткрылся, когда она подавилась криком.
Я вонзил пилку ей в горло, наслаждаясь тем, как ее кожа треснула под моим командованием; как ее глаза начали стекленеть.
Она извивалась подо мной, поэтому я ударил ее в то же место снова, и снова, и снова. Каждый раз, когда я делал это, рана на ее горле расширялась. Крошечные кусочки ее плоти прилипли к моей залитой кровью руке, но я продолжал наносить удары. Я был в каком-то оцепенении, из которого не хотел выходить.