«Когда будешь дома?»
«Тебе нужны деньги?»
Деньги были нужны всегда.
Я отшучивался и отнекивался, пока не начинал нервничать и злиться. Это расстраивало ее, расстраивало меня, но больше всех расстраивалась собака, потому что после очередного разговора ей приходилось ещё долго сидеть под столом.
Нежная рука зарывалась в моих волосах, и я засыпал. В той постели мне спалось крепко, а от того беззаботно. Сны приходили не слишком часто, и меня почти ничего не беспокоило. Только странный редкий треск иногда заставлял переворачиваться на другой бок.
Трещали кости мелких птиц, которых она ела, давясь и выкашливая перья.
Об этом пристрастии я узнал чуть позже.
– Что ты делаешь?
– Ничего.
– Ты что-то ешь?
– Тебе показалось.
– Правда?
– Да… Отвернись и спи.
И я спал, а треск продолжался.
Утром я спросил ее об этом, а она ответила:
– Тебе не всё равно?
Мне было всё равно, но любопытно, и любопытством этим подпитывалось моё тело, ведь завтракать в то утро не хотелось.
Время шло. Мы почти не говорили об этом. Редкими ночами я ещё слышал треск, но был так вымотан, что быстро забывал о нём и спал дальше.
Мои сны проявляли себя через этот треск. Возникали из великого ничто, поглощали моё сознание и всеми силами убеждали меня в реальности происходящего. Я старался не поддаваться и продолжал верить в то, что хрустят не мои кости, а лишь ничтожные пернатые тела.
Через несколько недель она выставил меня за дверь, и заперлась в компании своей собаки.
Было слышно, как псина заскулила, а после удара жалобно завыла и замолкла. Я не знал, что мне делать и как поступить, поэтому спустился по лестнице, прошёл несколько километров и укрылся в маленькой комнатке квартиры, которую снимал. Хотелось спрятаться. Исчезнуть со страниц всех адресных книг, и больше не слышать этого треска. Не смотреть в грустные глаза обиженной собаки, и не видеть червоточных снов.
Я врал себе.
Знал, что вру, и продолжал врать. Мне хотелось солгать своему сознанию и ненадолго отстраниться, чтобы вновь вернуться к этому звуку, когда ожидание станет невыносимым.
Хищная птица постучала в оконное стекло уже глубокой ночью. На перьях ещё не высохла кровь, когда я открыл окно и впустил ее.
– Ну, что ты хочешь?
Она сидела на столе и умудренно смотрела прямо в глаза. Казалось, что это птица знает куда больше чем я. Обладает куда большим опытом, по сравнению с которым вся моя жизнь казалась глупым ничтожным мгновением.
Шуткой, над которой никто не смеётся.
Лишь я заливаюсь смехом, пока моё тело усыхает, а кожа покрывается плотным жирным пернатым покровом.
Птица кричит, в какой-то момент ее крик приобретает осмысленные очертанья.
Я боюсь закричать, ведь голос мой может стать знамением, которое привлечет другого куда более грозного хищника.
Птица зовет за собой.
Птице нужна эта компания, ведь так тяжело и страшно лететь прочь из этого холодного края, но я не слушаю. Противлюсь воле природы и лечу на север.
Изнуряющие движения, несущие меня в чужую квартиру на запах чужого постельного белья, а всё ради по-птичьему глупого желания – в последний раз послушать треск тонких костей, дабы сны больше не оставляли меня одного.