Наблюдая мой жизненный путь со стороны и зная, как стремителен и жесток бег времени, добавила мать, она видит, что уже недалек тот день, когда я и сам стану одиноким стариком, ищущим внимания рано поумневших детей. Она хорошо представляет себе, как я буду делать сочувственно-глубокомысленный вид, внимая их незрелым сомнениям в существовании Бога и в уготованном нам воздаянии в загробном мире. Утешается же она мыслью, что найти правильный путь в жизни мне, возможно, поможет хорошее воспитание, которое они с отцом постарались мне дать.
Слева от нас в русле Кедронской долины открылся величественный памятник Авшалома[121]. Мать сняла темные очки и взобралась на высеченную в скале вокруг памятника площадку. Ощупывая красноватые прожилки в огромных камнях, она обошла монумент и, откинув голову назад, посмотрела на каменный цветок лотоса, венчающий конический купол надгробия.
После этого мы уселись на ведущих в Йеѓошафатову пещеру ступенях, обретя желанное укрытие от зноя в почти влажной прохладе погребального зала. Когда она была девочкой, вспомнила мать, нижняя часть надгробия еще оставалась засыпанной землей и камнями. Царившее здесь запустение запомнилось ей как давний сон, окутанный желтоватым светом, глухим и прозрачным одновременно.
— Но ты видишь! — воскликнула она, неожиданно подскочив со своего места. — Эта змеюка повсюду ползает за нами.
В один из тех давних дней, рассказала мать, возле их дома столпилась группа рассерженных ешиботников, среди которых был и молодой Ледер. Собравшиеся вознамерились помешать британской археологической экспедиции, расчищавшей завал у подножия гробницы. Ярость ультраортодоксов вскипела, когда они увидели, что в ходе раскопок археологами, расчищавшими основания колонн, был снесен возведенный вокруг монумента каменный забор, в результате чего прилегавшие к нему могилы обрушились и находившиеся в них кости рассыпались. Возглавлявший ешиботников реб Йона Цвабнер велел им лечь на обрушившийся грунт, и они покинули подступы к гробнице лишь после того, как явившиеся на место происшествия турецкие охранники их крепко поколотили.
Тем не менее археологи были напуганы, и раскопки в этом районе возобновились только через семь лет, с установлением английской власти. Иерусалимские ревнители устоев и теперь препоясали свои чресла и вышли в Кедронскую долину под предводительством реб Довида Ледера. но его сына среди них уже не было. Никто в Иерусалиме не знал, куда он подевался после того, как уехал в Бейрут с двумя китайскими монахинями.
Во главе археологической экспедиции, рассказала мать, теперь стояли профессор Нахум Слушц и Ицхак Бен-Цви, призвавшие на помощь квартировавших в монастыре Ратисбонн членов Трудового батальона[122], и те быстро приструнили раввинов и ешиботников. У реб Довида Ледера после встречи с ними оказалась сломана рука. Пришедший навестить его Люблинский гаон[123] объявил, что Высшее Провидение проявило себя в этом случае по принципу «мера за меру». Таинственные слова глубокого старца собравшимся разъяснил сопровождавший его раввин Виноград: оказывается, в Иерусалиме было издавна заведено, что отец бунтующего и непослушного сына ведет его к памятнику Авшалома и бьет там по руке, дабы напомнить ему и всем окружающим, что бывает с сыном, восстающим на своего отца. Реб Довид, жалевший своего сына, не учил его розгой и в результате привел его туда, где тот обретается ныне. И вот теперь сам он наказан тем, что какой-то оболтус сломал ему руку на том самом месте, где он должен был вовремя одернуть своего сына.
Эту историю из своего прошлого Ледер вкратце поведал мне в нашу вторую встречу. Если бы он не приехал в Вену в ту пору, когда душа молодого человека так впечатлительна, а сердце так жаждет познания, то и проходил бы всю жизнь среди надгробий Масличной горы, и его кругозор был бы наглухо ограничен холмами Иерусалима, говорил он. В Вене же он полюбил человеческую культуру во всем ее бесконечном разнообразии, и ни голод, ни холод, ни распухшие ноги не могли ему помешать. Он регулярно ходил в музеи, проводил по многу часов за изучением коллекции Лихтенштейнов, каждый раз заново застывал у «Шубки» Рубенса, восхищался красочными окаменелостями, раковинами и морскими животными в геологическом отделении Музея естествознания, но с особенной силой его пленили ближневосточные археологические коллекции, выставленные в Шёнбруннском дворце.
Лишь там, в тысячах миль от своей восточной страны, он познакомился с историей Иерихона, в котором никогда не бывал, осознал связь талита, в который облачались его близкие и далекие предки, с бедуинской абайей и увидел сходство тфилин с черным обручем икаль[124]. И еще многие истины о его собственном прошлом и о прошлом его страны — из тех, что признаются любым культурным человеком, — открылись Ледеру в Вене.
121
Под названием Яд-Авшалом, или памятник Авшалома (Авессалома), известна высокая монументальная гробница I в. до н. э. Народная увязка этой гробницы с мятежным сыном царя Давида Авшаломом, умершим за много столетий до ее постройки, возникла в связи с библейским повествованием о том, что не имевший сына Авшалом еще при жизни поставил себе памятник в Царской долине, см. Шмуэль II, 18:18. Слева от гробницы находится вход в упоминаемую ниже в тексте Йеѓошафатову пещеру.
122
Ицхак Бен-Цви (1884–1963) — один из пионеров Второй алии, историк, известный общественный и политический деятель, второй президент Израиля. Трудовой батальон им. Йосефа Трумпельдора — существовавшая в 1920–1929 гг. рабочая коммуна, подряжалась на осуществление общественных работ в различных районах Эрец-Исраэль, включая Иерусалим. Максимальное единовременное число коммунаров составило в 1925 г. 660 человек, а всего через Трудовой батальон, существовавший на условиях полного коллективизма, прошли около 2500 человек.
123
Носивший этот титул известный хабадский раввин Шнеур-Залман Фрадкин из Люблина умер в 1902 г., и здесь, вероятно, имеется в виду его сын и преемник р. Дов-Бер Лядер (по названию города Ляды, в котором зародилось хабадское направление хасидизма).
124
Учитывая, что абайя — женская одежда, естественно предположить, что автор имеет в виду куфию, популярную у арабов мужскую головную накидку. Куфия часто носится с обручем черного цвета, икалем, придерживающим накидку на голове. Тфилин — две коробочки из выкрашенной в черный цвет кожи, в каждой из которых содержатся написанные на пергаменте четыре отрывка из Торы. При помощи продетых через основания этих коробочек черных кожаных ремней тфилин накладывают и закрепляют одну — на обнаженной плечевой мышце левой руки («напротив сердца»), вторую — посередине верхней границы лба. Религиозные евреи накладывают тфилин в будни на время утренней молитвы.