Но со временем он убедился, что все эти вещи лишь отвлекают его от главного. Открытие поразило его как гром среди ясного неба, когда он оказался в деревушке неподалеку от Вены и с удивлением обнаружил там, в одной из покосившихся крестьянских хижин, рояль. На крышке рояля были разбросаны ломти сыра и куски свинины; маленькая белесая девочка, почти альбиноска, тыкала толстым пальцем в клавиши. Ледер поинтересовался, откуда здесь рояль, и хозяин дома ответил, что в дни голода он выменял его на продукты у какого-то венского богача.
Ночной дождь сделал скользкой тропу, петляющую среди надгробий сада Мамилы. Ледер встал, начертил концом своего зонта на влажной земле ряд чисел и произнес получившееся:
— Один, два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два, шестьдесят четыре, сто двадцать восемь, двести пятьдесят шесть, пятьсот двенадцать…
Затем под первой строкой он вывел еще одну, также перечислив вслух:
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять… — Закончив, Ледер спросил меня, понял ли я, что он имеет в виду.
Я ответил смущенной улыбкой. Ледер стряхнул с зонта налипшую на него грязь и сказал, что нижние чины продовольственной армии должны будут в точности следовать линкеусанской доктрине, и понимания ее философских оснований от них не потребуется.
— Тебе же я предрекаю блестящее будущее, — торжественно заявил он. — Однажды ты станешь у нас офицером высокого ранга, поэтому просто обязан подтянуться в теории.
Вслед за тем мне было разъяснено, что два ряда чисел являются ключом к теории народонаселения Мальтуса.
Ледер в мрачных выражениях описал грядущий мальтузианский апокалипсис. Из разверстого чрева раскинувшей ноги толстой похотливой женщины выходят сонмы людей. Их бесконечный поток делится на реки и ручьи, покрывая всю землю. Люди набрасываются на поля и стада, мгновенно пожирая все, что те могут произвести. Указав зонтом на верхний ряд чисел, Ледер сообщил, что тот представляет собой возрастающую геометрическую прогрессию, которая выражает чудовищные темпы роста населения земного шара: в каждом поколении количество обитателей планеты увеличивается вдвое. В то же время нижний ряд представляет собой умеренную арифметическую прогрессию, которая выражает темп роста производства продуктов питания в современном мире.
— Если бы не войны и эпидемии, сдерживающие рост населения острым серпом ангела смерти, — здесь Ледер окинул взглядом заросшие кустарником могилы старого кладбища, — человечество за каких-нибудь несколько десятилетий пришло бы к состоянию, при котором матери поедали бы своих младенцев. Но войн и эпидемий уже недостаточно, ведь наше общество потребляет намного больше своих истинных нужд и искусственно продлевает жизнь старикам и больным. В результате оно идет семимильными шагами к надвигающейся катастрофе.
На некотором расстоянии от нас, за куполом мамлюкского мавзолея по ту сторону прямоугольной ямы водосборного резервуара, неожиданно встал молодой человек. Увидев нас, он отвернулся, поспешно застегнул только что натянутые брюки и побежал к улице Принцессы Мэри[125], перескочив по пути кладбищенскую ограду.
Ноздри Ледера задрожали. От земли поднимался кислый запах. В том же месте, откуда только что появился молодой человек, раздвинулись кусты, и из них вышла девушка в задравшейся выше колен юбке. На ее лице и красной блузке лежали солнечные полосы. Она заспанно потянулась и направилась в нашу сторону с вызывающим видом. Почесывая у себя под мышками, девушка прошла совсем рядом, и я расслышал, что она напевает песню, в которой повторялись слова «Аюни, аюни»[126].
Ледер положил руку мне на колено и, стараясь не обращать внимания на проститутку и на оставшийся после нее шлейф одеколонового запаха, сказал, что последователи Мальтуса были решительнее и последовательнее скромного английского священника. Они довели его теорию до логического конца, объявив, что в проституции заключено великое благо, поскольку она представляет собою мост, построенный людьми между их сексуальными устремлениями и страхом перед планетой, кишащей голодными ртами. В дни голода Вена была полна проститутками, и не случайно, добавил он, эти шалавы так любят кладбища и превращают их в рынки плоти. Смерть и сексуальное начало издавна идут рука об руку.