Груда блестящего металла, перекочевавшего из кожаной сумки Ледера на стол, заметно уменьшилась, но зато теперь рядом с ней полукругом выросли башенки из монет одинакового достоинства. Ледер сообщил, что совесть не позволяет ему юлить и скрывать от меня истинную причину его ночного прихода в наш дом. Он долго мучился мыслью о том, что и ему, знаменосцу гуманного, утонченного линкеусанства, придется рано или поздно прибегнуть к тактике запугивания, чтобы пробить коросту равнодушия, покрывающую людские сердца. Но теперь, когда он окончательно заключил, что запугивание является совершенно необходимым и, как следствие, непредосудительным методом, у него не осталось сомнений в том, что вегетарианство представляет собой наименьшее зло.
— Вегетарианство есть наименьшее зло! — повторил он еще дважды.
Верно, однако, продолжил Ледер, что абстрактное вегетарианство, парящее в высших сферах, желающее создать рай на земле и ждущее, что полевые звери превратятся, вопреки своей природе, в мирных овечек, — такое вегетарианство далеко отстоит от земного, прагматичного линкеусанства. Последнее, осознавая естественные пределы реальности, полагает, что и в них можно освободить созданных по образу Божьему от ярма рабства и пут зависимости. Разница налицо, но Ледер теперь осознал, что мы, линкеусанцы, должны заручиться поддержкой братского движения в нашей борьбе.
На столе стояли стакан молока и блюдце с вареньем, мой прерванный визитом Ледера ужин. Пододвинув их к себе, гость объявил, что он сегодня же намерен проверить свой вывод на моих родителях. Почему именно они избраны им для практического эксперимента? Все просто: моя мать известна своим упрямством и решительным нравом, а отец слыл до прихода в наш дом инспекторов Дова Йосефа человеком вдохновенным и равнодушным к людским насмешкам. Если их удастся сделать вегетарианцами, последние сомнения будут устранены и перед линкеусанством откроется дорога к широким массам.
— Главное, ты сохраняй спокойствие, — подмигнув, прошептал мне Ледер. Он стал с грохотом сбрасывать в стоявшую у него на коленях жестяную коробку столбики монет, и в комнату немедленно заглянули мать и Аѓува, обе с испуганными лицами. Из спальни тут же послышалось шарканье ног отца, заелозивших по полу в поисках тапочек.
— Мясо уготовано львам, молоко — телятам! — громко провозгласил незваный гость.
Вслед за тем он решительно воззвал к совести моей матери: как это она, пренебрегая заботой о здоровье своего единственного сына, дает ему пищу, предназначенную природой для животных, а не для людей, в теле которых отсутствует, как известно, расщепляющий лактозу фермент.
— И почему вы травите его джемом? — продолжил Ледер, не обращая внимания на неожиданно робкие возражения матери, говорившей, что врачи и медсестры рекомендуют такую пищу даже младенцам. Вывалив сливовое варенье в стакан молока и пронаблюдав за тем, как желеобразная масса погружается на его дно, он сообщил, что на фабриках эту пакость делают из гнилых, ни на что иное не годных фруктов, отвратительный вкус которых скрашивается лимонной кислотой и пищевыми красителями, разрушающими слизистую оболочку кишечника.
Постукивая пальцем по опустевшей коробке для пожертвований, Ледер перечислял различные виды вреда, причиняемого человеческому организму консервированной пищей: производимая с применением ядовитых химических препаратов, она также впитывает в себя убийственные кислоты, выделяемые жестью консервных банок. Затем настала очередь белого хлеба и рафинированного сахара, которые превращаются жеванием в липкую массу, становящуюся идеальной средой для развития раковых опухолей. Лишь после этого обличительная проповедь Ледера обрушилась на безумие мясоедства и, шире, употребления в пищу любых продуктов животного происхождения.
— Задумывались ли вы, что человеческое тело есть бездонная бочка для кур, гусей и рогатого скота? — громыхал он.
Проповедник уже раскинул свою сеть, и теперь ему оставалось ловким движением затянуть ее. Если бы люди не подчинялись так своей страсти к обжорству, заявил Ледер, они были бы намного здоровее душой и телом. Но, главное, они освободились бы от ужаса перед голодом, войнами и унижением, малую толику которого вкусил и хозяин этого дома, когда сюда явились инспекторы Министерства нормирования.
Мать переводила испуганный взгляд с Ледера на отца и обратно. Она молча приняла из рук сборщика пожертвований зеленую карточку с изображением теленка, льва и раскормленного барана, мирно сгрудившихся вокруг пастушка, и ничего не сказала в ответ, когда Ледер объявил ей, что в вегетарианстве заключено решение самых острых проблем человечества. Ободренный эффектом своих слов, он ткнул липким пальцем в набранную мелким шрифтом надпись под любительским рисунком на карточке. Переплетная мастерская господина Гринберга, пояснил Ледер, расположена в доме армянина Паскаля возле гостиницы «Каменец»[164], и в ней, наряду с коричневым сахаром, пророщенными зернами пшеницы и наставительной литературой, можно найти исцеление для тела и истинное отдохновение для души.
164
Яаков Паскаль (урожд. Акоп Мурадян, 1832–1911) — известный предприниматель, учредитель Австрийской почты в Иерусалиме, вице-консул и позже консул Австро-Венгрии в турецкой Палестине, активно содействовал реализации еврейских проектов развития в Иерусалиме и Яффо. Гостиница «Каменец», названием которой стала фамилия ее владельца, была первой еврейской гостиницей в Иерусалиме, находилась между улицами Пророков и Яффо.