Под складками пожелтевшего талита угадывались контуры мертвого тела. Мне хотелось взглянуть на его лицо, но я отвел глаза. Даже и годы спустя, когда я дни и ночи проводил среди сладковатых запахов смерти и смотрел на неприкрытые, залитые кровью и измазанные рвотой человеческие лица, мне становилось дурно, едва лишь я вспоминал тот иерусалимский полдень и аккуратно прикрытое тело Ледера на Русском подворье.
По группе собравшихся прокатилось легкое движение, и из нее вышел степенный, исполненный собственного достоинства еврей, в облике которого странным образом сочетались черты представителя Старого ишува[16] и того типа, что может быть описан как доктор раббинер[17] из Центральной Европы. Это был раввин Ципер, религиозность которого моя тетка Цивья не раз подвергала сомнению.
— Мерзавец! — говорила она о нем. — В Лондоне он пил файф-о-клок ти с инглише дамес, а здесь норовит ангелов небесных к себе низвести.
Цивья, знавшая Ципера в молодые годы, уверяла, что его страсть к курению была так велика, что перед наступлением субботы он наполнял табачным дымом бутылки и потягивал из них дым на протяжении субботнего дня.
Рав Ципер прокашлялся и затянул низким голосом, насыщая свою речь обильными дифтонгами, на ашкеназский манер:
— А Мордехай вышел от царя[18], и вот так же лежащий ныне пред нами заслуженный муж реб Мордхе Ледер, да будет благословенна память о нем, уходит теперь из этого мира по воле Царя царей, Владыки вселенной. Находим мы в связи с этим в Талмуде, в трактате «Келим»…
Однако я забежал вперед, и нам нужно теперь вернуться в кафе «Вена», где в сонный полуденный час началась моя дружба с Ледером, которой назначено послужить стержнем этого повествования.
Чудаковатый сборщик пожертвований уже успел разобраться с экономическим либерализмом и, когда к нашему столику вернулась официантка, он как раз бичевал марксизм. Поставив перед нами два стакана воды и два блюдечка с медом, официантка успела уйти до того, как Ледер скривился, отпив из стакана. Подсластив воду медом, он заявил, что общество, желающее быть утвержденным на справедливых началах, должно прежде всего заботиться о минимальных нуждах входящих в него людей и их элементарном пропитании, но никак не о том, чтобы кто-то имел возможность наслаждаться штруделем. Ледер отпил подслащенной медом воды.
— Необходимо создать продовольственную армию, — продолжил он свою мысль. — Она будет обеспечивать населению необходимый минимум продовольствия, сырого или уже приготовленного. Одни люди смогут получить свою порцию еды и сварить ее дома, другие станут питаться в общественных столовых, как делаем сейчас мы. Но эти столовые, — здесь Ледер повысил голос, — будут находиться под общественным надзором, и стареющие венские курвы будут делать в них ровно то, что скажут им посетители.
Посмотрев на прозрачную воду в моем стакане, Ледер посоветовал мне последовать его примеру. На скатерти в зеленую клетку вокруг положенной им авторучки образовалось чернильное пятно, становившееся все шире. Прикрыв его пепельницей, Ледер буркнул, что посторонние предметы не должны отвлекать моего внимания от главного.
— Отслужив в продовольственной армии, — здесь Ледер снова улыбнулся, — молодые люди смогут жить свободно и проводить свои дни, как им вздумается.
Тут я заерзал на стуле, вспомнив, что мать, несомненно, встревожится моим долгим отсутствием и станет искать меня на улицах, но Ледер пресек мою попытку подняться и потребовал ответить, не кажется ли мне, что в его программе присутствует элемент принуждения. Я кивнул, и Ледер, как будто ожидавший именно этого, яростно прошипел:
— А в этой вашей армии — разве в ней нет принуждения? Ни одну мысль здесь никто не способен додумать до конца!
Он снова отпил подслащенной медом воды и заявил, что речь идет о деле проверенном:
— Мы обеими ногами стоим на твердой почве реальности.
Проблема, по его мнению, состояла исключительно в том, чтобы найти два десятка реалистов, которые будут достаточно разумны и решительны для создания возвещанного Поппером-Линкеусом царства справедливости.
Здесь Ледер просверлил меня взглядом и объявил, что он больше не намерен меня задерживать, но не далек тот день, когда сам он станет управляющим «министерства жизнеобеспечения», под началом которого будет создаваться и распределяться продовольственный минимум. В газетах его наверняка назовут «командующим продовольственной армией», и, уточнил в заключение Ледер, соответствующими инстанциями уже принято решение произвести меня, несмотря на мой юный возраст, в звание «первообеспечителя», как только я присоединюсь к этой армии.
16
Старый ишув — принятое название религиозного еврейского населения, существовавшего в Эрец-Исраэль до начала сионистского заселения Страны Израиля в конце XIX в. Отношения данной группы с Новым ишувом, ориентированным на производительный труд, возрождение национальной культуры и, в конечном счете, создание еврейского государства, были во многих случаях омрачены конфликтами.
17
Доктор раббинер (
18
«А Мордехай вышел от царя, облаченный в голубые и белые царские одежды» — начало фразы из библейской книги Эстер (Эсфирь), 8:15.