— Привет, — улыбнулся ей Артём.
— Ты рехнулась приводить мужиков, когда я сплю? Ты время вообще видела?
— Он уже уходит.
— Я уже ухожу, — закивал парень, — ты же закроешь за мной дверь, Алиса?
Мы вышли в коридор, и он снова схватил меня за руку. Я вяло потянула свою конечность к себе.
— Знаю, наговорил глупостей, — зашептал Артём, уже буквально стоя на пороге, — извини. Я погорячился. В том смысле, что не вовремя. Но… я всё ещё вот так считаю. Однако не должен был на тебя сходу всё это вываливать. Прости. Не выдержал. Но в кино завтра мы всё же идём, да? Ты же обещала.
— Не обещала. А вот ты обещал, что меня не разочаруешь, — намекнула я.
Он встревоженно посмотрел на меня. Сейчас, в полумраке, его глаза казались тёмными.
— Лис… Я всё же заеду завтра за тобой, да? Ладно?
— Ладно, — я устало выдохнула. — Я очень хочу спать, Артём.
Он ещё раз извинился и наконец побежал вниз по лестнице, а я, осмотрев дверь, защёлкнула её на задвижку и вернулась в комнату.
— И что это было? — мрачно уточнила девица, всё так же не вылезая из-под одеяла.
— Мне стало плохо по дороге, и Артём меня проводил.
— Артём? — девчонка прищурилась. — Это тот масик, которого ты кинула год назад? Ты теперь снова с ним, или так, в качестве френда?
Я рухнула на постель. Не на ту, где лежала, очевидно, младшая сестра Алисы.
— Спи давай.
Принялась расшнуровывать корсет.
— Ну у тебя и прикид, — хмыкнула девчонка, снова натягивая одеяло на нос. — Я завтра в школу не пойду. Я заболела. Маме так и скажи. Хорошо?
Мир кружился. Я скинула все юбки, стянула верх и осталась в одной камизе. Уф-ф. Странно, что сестра признала во мне Алису. Но мать-то наверняка опознает? Или нет? И где сама эта Алиса? Ладно, всё это будет не сейчас… Потом. Сначала — спать.
Одно понятно точно: с этим попаданием что-то не так. И это «что-то не так», я уверена, устроил Румпель.
Осения лежала и смотрела, не мигая, в потолок. На соседней кровати сопела и тяжело дышала старшая сестра. В окна проникал рассвет.
«Я сошла с ума, — думала девочка со страхом. — На нервной почве я сошла с ума…». Она осторожно сползла с кровати, подошла к зеркалу, которое в минуту ужаса вчера отвернула к стене, коснулась его пальцем.
Ничего не произошло.
Осень вздохнула, переоделась в джинсы и худи, прошла на кухню. Здесь уже булькала огромная кастрюля со свиными костями: Людмила Прокофьевна снова варила борщ, и неприятный аромат распространялся по всей квартире.
Девочка вздохнула, открыла подвесную полку, достала кофе, засыпала в кофемолку. Резкий звук саданул по ушам.
— Я вчера просто устала, — сказала Осень вслух.
Засыпала в кофеварку, поставила на плиту и включила газ.
Кофе пропитается запахом несвежих костей, но… всё же лучше, чем ничего. Главное — квартира спит, и никто не толчётся на кухне.
— Глюки при стрессе — это нормально, — заметила Осень. — Это ничего, это может случиться с каждым.
Она открыла холодильник и достала пластиковую бутылку с молоком. Его оставалось на одну порцию. Осень вздохнула: идти в магазин не хотелось. Хотелось лечь и умереть. Желательно в обнимку с плюшевым пледом, чипсами и хорошим фильмом. И чтобы никто не мешал плакать.
Осень вернулась в комнату, нашла затерявшийся в постели телефон и снова вздохнула: зарядки оставалось немного. Вставила в уши наушники.
«Выйди вон — тебе хана, начинается игра», — жизнерадостно запел алёнин голос.
Девочка вернулась на кухню, неисправимо грязную, с серыми пятнами облупившейся побелки, с ржавыми пятнами от протечек на потолке, с обоями, отклеивающимися от высоких стен. С квадратиками протёртого синего линолеума. Убогая и нелепая кухня для убогой и нелепой жизни. Сняла вскипевший кофе, налила в кружку с ярко-карминовой надписью: «Не говори, что мне делать, и я не скажу, куда тебе идти» и, прихлёбывая, снова направилась в комнату.
— Это был глюк, — неуверенно, но утвердительно провозгласила Осень, снова подошла к зеркалу, поколебалась минуту и развернула его обратно.
Это было старое, советское зеркало, с вытертой местами амальгамой. Простое и абсолютно не волшебное. Какая там магия! У него даже рамочки не было, и вешалось оно на верёвке к шурупу, закрученному в стенку.
Осень заглянула в своё отражение, вздохнула, пригладила взъерошенные волосы. Она была хорошенькой и знала это. Миловидное личико, серые глаза, небольшой носик и пухлые губки. Ничего ужасного, но и ничего особенного. Обычный подросток.