Ладно. Если и попытаться расспрашивать, то точно не сейчас.
У меня Яша не вызывал доверия. Слишком насмешливой и равнодушной была его улыбка. Мне показалось, что всё происходящее парня скорее забавляло, чем заставляло сопереживать. Не хотелось бы, чтобы сестрёнка попала из огня да в полымя.
Артём привёз нас в собственную квартиру. На вешалке в коридоре висела одежда, явно принадлежавшая ему. И в целом, судя по небольшому беспорядку, квартира была давно и прочно обитаема. Честно говоря, я рассчитывала, что он снимет для нас отдельное жильё, но… Дарёному коню в зубы не смотрят. Мы с Осенью и так слишком напрягали человека, который никаким образом не был за нас ответственен.
— Осения, твоя комната, — Артём радушно распахнул светлую дверь. — Алис, ты со мной или с сестрой?
И голубые глаза уставились на меня с надеждой. Понимала ли я, что именно значил мой звонок после нашего последнего разговора? Безусловно. Да, я осознавала какой ответ он ожидает. Артём был и так очень лоялен и добр, задавая вопрос.
Я должна была сказать «с тобой». Вот только… не смогла.
Осень вошла в комнату. Артём выжидающе смотрел на меня, а я молчала, не в силах принять решения. Парень подошёл, снял рюкзак с моего плеча, обнял. Я с усилием выдавила:
— Прости. Я не готова.
— Тебе не за что извиняться, малыш. Я всё понимаю.
Мне пришлось проглотить этого «малыша».
— Мы ненадолго, — шепнула я. — Я со всем этим разберусь. Просто мне нужно время…
— А хоть бы и надолго. Не, я никогда не был в восторге от твоей сестры, ты знаешь, но ради того, чтобы мы съехались, я точно потерплю. Надеюсь, к тебе начнут возвращаться воспоминания и…
— Спасибо. Можешь показать мне кухню? Надо бы поужинать и спать.
Кухня оказалась огромной. Вдоль её стены возвышались чёрные полированные шкафы, а стол размещался по центру, больше похожий на большую тумбу. С краном и раковиной. Перед ним стояли высокие стульчики. Сверху свешивались конусообразные светильники.
— Я заказал роллы, — Артём стоял позади, — так что тебе достаточно лишь включить чайник.
Как включать чайник, я уже знала. Спасибо Осени. Когда за стеклом зажегся красивый синий свет и вода пустила пузырьки, Артём вдруг снова обнял меня. Я вздрогнула от неожиданности. Он ткнулся лицом в мой затылок.
— Я так соскучился, Лиса… Без тебя здесь было пусто. Ужасно пусто.
Герман задержался в Выборге, пересёкся утром в понедельник с заказчиком и вернулся в офис уже после обеда. На голубом небе ярко светило сентябрьское солнце. День улыбался. «Жизнь налаживается», — весело подумал мужчина, легко взбегая по ступенькам. Лифтом пользоваться не хотелось.
И понял, что ошибся, когда навстречу встретилась Леночка, округлила глаза и одними губами прошептала:
— Максим Петрович…
Герман кивнул, прошёл в кабинет и притворил дверь.
— Добрый день, — поздоровался с отцом Веры, прошёл и опустился за стол на своё место.
Массивный, обрюзгший Максим Петрович взглянул на любовника своей дочери. Скривил губы.
— Ты как, сынок, не разочаровался ещё в своих бирюльках?
— Нет.
Бирюльками Максим Петрович называл «возню» Германа с реставрацией памятников архитектуры, гос. заказы и в целом всю фирму.
— Ну-ну. А пора бы. Вроде взрослый мужик, а только голову девке морочишь. Вере тридцать на носу. Пора наследников рожать, а у вас всё детский сад и…
Он употребил слово, до крайности похожее на «потягушки». Герман поморщился. Он не любил мат и применял его лишь в необходимых для этого случаях. Данный случай под это определение не подходил.
— Максим Петрович, я признателен вам за ваше отношение к дочери, но…
— Заткнись, сделай радость. Герман, ты — старший сын моего друга и, так сказать, товарища по питерской песочнице. Поэтому я очень мягок с тобой. Но Вера мне дочь. И как любой нормальный отец, я не такого будущего для неё желаю.
Герман выдохнул. Изнутри разъедающей кислотой поднималась злость, но он бы не был тем, кем был, если бы не умел её контролировать.
— Я был признателен вам, если бы общались со мной не Эзоповым языком, — терпеливо предложил гостю. — Давайте говорить прямо: вас беспокоит статус вашей дочери?