— У меня нет. А где их можно взять?
— Тогда поехали, гражданка, с нами. До выяснения личности.
Внутри машины оказалось очень странно. Там был диван… Наверное. Не знаю, как точно называется эта мебель без ручек. Вместо стенки — решётка, которая отделяла полицейских от нас с… Германом Петровичем.
— Наручники нужны? — весело обернулся к нам один из стражников Первомира, белобрысый и круглолицый, тот, который представился лейтенантом. — Или обещаете себя хорошо вести?
Я покосилась на соседа.
— За себя я ручаюсь, — бросил тот.
Огонёк на потолке потух, и машина помчала вперёд с такой скоростью, что я невольно зажмурилась.
— Тём, здорово, — раздался слева от меня голос врага, — забери мою тачку с Выборгского шоссе. У форсажа на хошимина. Перезвони потом. Всё потом. Будь.
— И пусть поспешит, — так же радостно прокомментировал его странные слова белобрысый. — Эвакуатор уже в пути.
— Куда вы меня везёте, лейтенант? В какой отдел? — угрюмо поинтересовался враг.
Я наконец решилась и открыла глаза.
За окном явно темнела ночь, но яркий свет фонарей почти совершенно разгонял мрак. Внезапно слева от меня запел хриплый мужской голос. Я удивлённо обернулась к врагу. Петь? Вот прямо тут? Серьёзно? Но нет, Герман… как там его… не пел. Он достал из кармана нечто поющее и приложил к уху.
— Да. Нет. Начинайте без меня. Нет, меня не надо ждать. Я разберусь, — выдохнул с раздражением. — Я не могу сейчас разговаривать. Перезвоню.
— Жена? — понимающе уточнил словоохотливый белобрысый.
— Партнёр, — процедил Герман. — Послушайте, это всё недоразумение. Давайте решим, что я всё осознал, раскаялся и… и закончим на этом.
— Осознал — это хорошо. Протокольчик подпишите и сразу отпустим.
— Какой ещё протокол?
— Как гражданочку на своём ведровере сбивал.
— Медицинская экспертиза имеется? — зло поинтересовался Герман. — Синяки, ссадины, ушибы?
— Будет, — хохотнул белобрысый.
Я услышала отчётливый скрип зубов. Внезапно машина затормозила. В каком смысле — будет?
— На выход, — прогундел второй полицейский, молчаливый.
Здание, в которое мы вошли, оказалось на удивление прямоугольным. Там что, совсем нет крыши? Стены внутри были выкрашены серым. Но я уже плохо воспринимала всё, что со мной происходит: голова кружилась, меня тошнило и руки мелко тряслись.
— Да она под наркотой! — брезгливо заметил Герман.
Полицейские о чём-то доложили третьему, сидевшему в коридоре за столом и постукивающему карандашиком по серой бумаге. Нас разместили в двух клетках, отделённых друг от друга стеной. В моей были две лавки, прикрученные к стене, совсем рядом с решёткой — белый рукомойник и… унитаз. Совсем как в Вечном замке. Такой же был в комнатах Дрэз, вот только у Дрэз он находился в отдельном помещении, скрытом дверью. А здесь? Как им пользоваться, если всё на виду? Клетки выходили в унылый коридор. Окон нигде не было. Потолок освещали продолговатые палочки.
Что было в клетке, куда поместили забияку, я не видела — его провели чуть дальше.
Я прошла и легла на лавку. Закрыла глаза.
С этим надо что-то делать. Не с заключением — бог с ним. С моим пребыванием в Первомире. Портал не мог перепутать меня и Дрэз. Исключено. Значит, надо найти подругу. Вот только — как? И знает ли она, что меня забросило сюда? Если знает, то ей найти меня будет проще, ведь этот мир ей знаком.
О чём-то с кем-то говорил Герман, но я не различала слов. Зато догадалась, что та чёрная дощечка, которую враг прижимал к уху, называется телефоном и может связывать двух человек на расстоянии. А говорят, в Первомире нет магии.
Мне снился волк, который бежал за мной по зимнему лесу. Самого волка я не видела и не слышала, но почему-то совершенно отчётливо понимала: он идёт по моему следу. Я бежала, перепрыгивая через заснеженный валежник, через сугробы, проваливаясь по колено, но чувствовала, что зверь настигает меня.
— Что так долго? — вдруг ворвался в сон неприятный голос Германа.
Низкий, хриплый и густой, словно дёготь.
— Ну извини, — хмыкнули ему в ответ, — пока твой дефендер отогнал, пока отделение нашёл, пока договорился…
— Ясно. Надеюсь, тачку отогнал к ментовке?
— Знаешь, как-то не придумал способа сразу двумя рулями рулить.
— Иевлев, на выход. Свободен, — донеслось из коридора.
Я подскочила к решётке, схватилась за неё руками: