— Братишка! — крикнул в серое-серое, набухшее влагой небо. — У меня к тебе столько вопросов!
Следовательница закрыла папку, убрала её в шкаф, села на стул и помассировала виски. И только потом посмотрела на меня усталым тёплым взглядом. Ей было больше пятидесяти точно. Чем-то Евгения Михайловна напоминала мне Беляночку, сестру моей матери. Такая же мягкая, сдобная, словно булочка. Носик-пумпочка утопал в розовых щёчках, пухленькие пальчики нежно и мягко постукивали по клавиатуре. Крашенные в бронзовый цвет волосы свивались на голове в косу.
— Алиса Романовна, не стану от вас скрывать: дело не такое простое, каким может показаться на первый взгляд. У нас нет оснований однозначно идентифицировать попытку насилия. Соскобы с ногтей жертвы вывели нас на её одноклассницу. Её имя я пока не считаю вправе оглашать публично. Но та и не отрицает факта драки. Однако, по её словам, схватка между двумя соперницами состоялась совершенно в ином месте и в иное время. Очень тёмное и двусмысленное дело. Мы проверяем ближайшие к месту предполагаемых событий пункты травматологии, но на следы пятерых мужчин, подозреваемых в попытке насилия, всё ещё не вышли. Мы, конечно, расширим поиск, но всё осложняется тем, что Осения Романовна не помнит точно ни характера нанесённых травм, ни их расположения.
— Но вы же не думаете, что Осень лжёт? — хрипло уточнила я.
— Мы должны расследовать беспристрастно, — мягко сказала та. — Мы не можем занимать какую-либо позицию прежде, чем факт преступления будет подтверждён или опровергнут. Вы — сестра пострадавший, и, понятное дело, имеете право на определённую позицию. Но не мы. Пристрастный следователь, подгоняющий факты под эмоции…
— Я понимаю.
— Чаю?
— Спасибо. Вы же сообщите мне, если что-то сдвинется?
— Да, безусловно. Вот только у Осении Романовны совершенно нет свидетелей. Это осложняет нашу задачу. Нет свидетелей, нет отпечатков, нет… Да почти ничего нет. Возможно, обратись вы тут же, сразу после событий, мы смогли бы найти на её одежде, например, волосинки подозреваемого. Или крошки эпителий, но… Сутки — это очень много. И никто не позаботился о сохранении улик.
— А психолог?
— Марина Александровна не даёт однозначного заключения. Однако она склонна предполагать, что попытки насилия не было. Но это предварительно. Ещё не все записи расшифрованы и проанализированы.
— Понятно, — прошептала я.
Сложно жить в мире, где нельзя вызвать на поединок чести того, кто, как ты уверен, покушался на честь твоей сестры. Все эти хитросплетения… Не пора ли мне заняться изучением химии? Может, я сама найду способ доказать то, что не могут доказать полицейские?
В дверь постучали.
— Евгения Михайловна, тут к вам по делу Арсеньевой.
— Я никого не жду, — удивилась следовательница. — Ладно, пусть войдёт.
Я оглянулась.
— Добрый день, Алиса Романовна, — весело поприветствовал меня вошедший Яша, взял стул у пустующего стола (кабинет принадлежал двоим следователям, но второго не было на месте) и уселся перед Евгенией Михайловной.
— Вы знакомы? — кротко уточнила следовательница.
— Немного, — ответил Яша спокойно. — Моё имя — Яков Тимурович Тявкин. Я — свидетель со стороны Арсеньевых. Тот, который вытащил Осень из лап насильников. Готов ответить на ваши вопросы.
Глава 18
Право на глупость
— Мне нужно выйти или я могу остаться? — спросила я.
— Как пожелаете, — следовательница пожала плечами. — Только не вмешивайтесь, пожалуйста, в наш диалог. Иначе я попрошу вас удалиться.
Я пересела подальше. «Ты, наверное, давно в Первомире, — думала, наблюдая за ним. — Ты словно всё здесь знаешь и не испытываешь сложностей в общении». Это было странно. Яша вообще был странным. Слишком невозмутим для подобной ситуации. Слишком самоуверен для двадцати двух лет.
— Рассказывайте, — кивнула Евгения Михайловна. — Как так получилось, что вы оказались на месте преступления. По порядку, пожалуйста. Давно ли вы знакомы с жертвой?
Яша хмыкнул.
— Забавное слово, не находите? — заметил насмешливо. — До дня, а вернее позднего вечера, преступления мы с ней ни разу не встречались вживую.
— А не вживую? — быстро переспросила следовательница.
— Это как? Вдохлую?
— Вы сказали, что не встречались вживую. А как встречались? В мессенжерах? Или как-то иначе?