— Из Кронштадта?
— Да.
— Почему вы поехали туда?
— Люблю этот городишко. Уютный.
— Почему сразу не отвезли ребёнка домой?
Яша улыбнулся, откинулся на спинку стула, вытянул ноги.
— Пожалел. Она плакала, а я — натура очень чувствительная. Не выношу, знаете ли, слёзы женщин и детей. К тому же, дома её не ждали до утра. Неловко было вытаскивать спящих из постелей.
— Вы помните, как выглядела машина, про которую упоминали в начале рассказа? Цвет, размер, вид кузова?
— Я помню её госномер. Заметил совершенно случайно. А память, как я уже говорил, у меня хорошая. Кстати, он должен был засветиться на камерах магазинчика. Там лавка есть в этом посёлке. Машина проезжала мимо неё. Посмотрите видео в промежутке двадцать три пятнадцать — двадцать три тридцать. Госномер я написал на обратной стороне.
— Какие отношения установились у вас с Осенией Романовной после произошедшего случая?
Яша поднялся.
— Дружеские. Мы отвечаем за тех, кого приручили, не так ли? Где расписаться?
Из полицейского участка мы вышли вдвоём. Остановились на крыльце.
— Спасибо, — сказала я.
Яша запрокинул лицо, вдохнул сырой холодный воздух, потом оглянулся на меня и криво улыбнулся:
— Все имеют право на глупость.
— Не понимаю.
— И не поймете.
И мы двинулись мимо облетающих жёлтых стриженных кустиков.
— Я расскажу вам, что будет дальше. Вы знаете, кто такой Максим Петрович, отец Виталика? Нет? А я знаю. Его связей и денег хватит, чтобы пять насильников взяли всю вину на себя. Они дружно покажут, что знать не знают никакого Виталика. И милой девочки Камиллы — тоже. А ещё они будут до посинения утверждать, что не знали, что Осени пятнадцать. И что она сама предложила им трах. За деньги. К делу непременно подключатся СМИ. Имя вашей сестры прополощут по всему интернету. Пятерых посадят, конечно. Потому что Осени пятнадцать, как ни крути. И всё.
— А ваше свидетельство?
— Мимо. Я один. И следачка ни на грош не поверила мне, что я могу заломать пятерых.
— А вы можете?
Он покосился на меня. Пожал плечами:
— Ну, заломал же. В лучшем случае, если эти типчики будут идиотами, ну или судмедэксперт гением, то меня посадят за тяжкие телесные. Ненадолго.
— Это же защита жертвы…
— Я не совсем об этом, но… Даже то, о чём говорите вы, надо ещё доказать, Алиса Романовна. Что вряд ли. А пострадавшие — вот они. В гипсе.
Мы замолчали. В моём мире, когда суд заходил в подобный тупик, призывали Бога. Истца пытали. Впрочем, это было в случае добровольного согласия. Если истец на пытках подтверждал обвинение, то оно считалось доказанным. Здесь же было не так.
— Напрасно вы меня не послушались, — заметил Яша.
— Если вы знали, что вас посадят, то зачем…
— Да плевать на это, — он раздражённо дёрнул плечом. — Не берите в голову. Я даже не помню, год, два или сколько там мне полагается.
Мы дошли до калитки.
— Вы зайдёте к нам? — спросила я.
— Нет. И, кстати, вас там ждут.
Он мотнул головой в сторону, я оглянулась и увидела Германа. Он стоял рядом со своим ведровером и смотрел на нас. Увидел, что мы его заметили и шагнул навстречу:
— Алиса Романовна, мне очень жаль, что произошло то, что произошло. Приношу вам свои извинения за Веру. Нам нужно поговорить. Пожалуйста.
— Соглашайтесь, — шепнул Яша. — Обязательно. Всего доброго.
Вскочил на мотоцикл, машина под ним взревела и рванула с места.
Осень то плавилась, то её знобило. Ночью к ней пришёл волк и лёг у стенки. Девочка обхватила мохнатую шкуру, зарылась в неё лицом. Волк лизнул её лоб. Когда-то Осень с классом ходила в зоопарк и ещё удивлялась, что волки, в сущности, не крупнее средних собак. Но этот был совсем другой. Огромный, как… как огромный волк — другого определения пылающий мозг не подобрал. «Я брежу», — поняла девочка и зарылась в мех поглубже. Он был чистым, мягким, прохладным и только совсем чуточку пах влажной псиной.
Утром Алиса напоила сестру чем-то сладким и тёплым и ушла, оставив на столике фрукты и морс в трёхлитровой стеклянной банке. Пахло горелым, видимо, сестра попыталась сотворить что-нибудь вкусное. Осень лежала и смотрела в потолок. Потом залезла в телефон, нашла и прочитала стихотворение Анны Андреевны. Заплакала устало. И тогда пришёл он. Откуда в пустой квартире взялся Эй, Осень не поняла. Она увидела парня, когда тот присел рядом на смятую постель.
— Привет.
Девочка молча отвернулась к стенке. Сморгнула слёзы. Она была очень слаба и постоянно плакала.