«О ком это она?» — стуча зубами думала Камилла. Мысли путались, мешались в голове. Она снова попятилась, и волк вдруг опрокинул её на землю, поставил лапу на живот, прижимая.
— Дитя? Это — тоже твой ребёнок? Не слишком ли их у тебя много для феи?
— Это — моё единственное дитя. Прошу тебя… Я дам кое-что взамен.
— И что же? Здесь, лишённая магии, красоты и вечности, что ты мне можешь предложить?
— Тайну. Оставь моей девочке жизнь, и я расскажу тебе то, что ты не знаешь. Тайны дорого стоят.
Кто-то с незнакомым старческим голосом подошёл совсем близко. Вклинился между Камиллой и волком, отодвигая волка. Обнял, помогая подняться. Но девочка не решалась открыть глаз.
— Смотря какие, — разумно заметил хищник.
— Любые тайны Румпеля стоят дороже золота. Разве не так?
— Возможно. И что за тайну ты хочешь мне предложить, милая?
— Тайну осени.
«Я брежу, — твердила Камилла сама себе, сотрясаясь от ужаса. — Это всё мне снится! Это нереально. Этого не может быть». Волк колебался. Девочке казалось, что она сейчас рухнет замертво, прямо здесь, на задворках, у самой решётки, в двадцати метрах об безлюдной дороги. Но почему-то ноги всё ещё держали добычу.
— Хорошо, — наконец согласился монстр. — Жизнь в обмен на тайну. Камилла, душа моя, запомни: если ты завтра не пойдёшь в полицию, не напишешь там всё, как было на самом деле в грязном деле с изнасилованием твоей одноклассницы, я всё же тебя съем. И жевать буду медленно и сладко, начиная с пальчиков. Ни одна охрана не сможет мне помешать, поверь. Единственное спасение для тебя — колония несовершеннолетних. Там я тебя не трону. А сейчас иди домой, зайчонок. И не оглядывайся.
И Камилла, спотыкаясь, не открывая глаз, развернулась и побрела обратно. А затем побежала.
Ворвалась домой, сбросила кроссовки, шмыгнула в свою комнату, запрела дверь, закрыла окно. Села на постель и уставилась в зеркало. В нём сидела темноволосая девочка с круглыми широко распахнутыми от ужаса глазами. Бледная-бледная. С пляшущими губами.
— Это был кошмар, — пролепетала Камилла. — Я заснула, и мне всё приснилось…
Её отражение спрыгнуло с кровати, подошло к зеркальной поверхности, ухмыльнулось, сверкнув крупными острыми зубами.
— Не думаю, мон ами, — шепнуло, подмигнув.
Германа не арестовали. Нас подробно допросили о произошедшем и отпустили. На обратном пути Герман созвонился с отцом. Мне было странно слышать насколько чужим стал голос мужчины.
— Извини, что так рано, — холодно поздоровался сын. — Нет, не передумал. Нет, не из-за Веры. Насчёт Артёма. Он в реанимации. Отвезли на скорой. На токсикологическое.
Я мягко взяла его ладонь, устало привалилась к плечу. Светало. В машине было тепло и уютно. Кот вёл уверено, как будто родился с рулём в руках. Тускло мигали светофоры. Фонари всё ещё светили на дорогу, но их свет мешался с утренним.
— Да. Снова. Нет, дело не в ней. Потом объясню. Пап, насколько я понял, в срыве Артёма как-то поучаствовал твой старый друг. Да, Петрович. Он пришёл ко мне и заявил, что Тёма сорвался. Да, это связано с делом Виталика. Давай встретимся часов через пять: я вторую ночь не сплю. Потом расскажу…
Но очевидно Павел-не-знаю-отчества не успокоился, и Герману пришлось рассказывать вкратце всю историю. До меня доносился густой, рокочущий голос его отца, но слов я не слышала. Разговор всё ещё продолжался, когда мы приехали. Только минут через десять Герман отключил телефон, выдохнул устало:
— Кот, забирай Мари, а я поехал домой.
— Рехнулся? — дружелюбно поинтересовался Бертран. — В таком состоянии? Я тебе постелю на кухне. У нас есть раскладушка. Пошли.
Прошло ещё с полчаса, пока мы устраивались, и наконец я рухнула на раскладной диван. Надо будет посмотреть его конструкцию… Классная такая идея… С этой мыслью я отключилась.
Когда я проснулась, то поняла, что очень хочу пить. Губы пересохли, в горло словно кто-то насыпал песок. В комнате было темно: оконные шторы практически не пропускали свет. Я поднялась, встала, выползла в коридор, всё ещё досыпая находу. Проползла на кухню, споткнулась обо что-то и упала. Меня удержали.
— Кто тут? — пробормотала я, протянула руку.
— Мари? — удивился Герман.
Моя рука натолкнулась на его лицо.
— Ой. Извини, я хотела пить и совсем забыла, что ты тут.
Тут я поняла, что практически лежу на нём и села. Он тоже. Встал, прошёл к выключателю, зажёг свет. Мне было неловко.
— Я тебя разбудила?
— Да, но это хорошо. Нужно много всего решить…
Он запнулся, и мы уставились друг на друга, застыв.