-- Ну почему же. К югу никто не бежит, значит бегут в другие стороны. Победил Лукулл. Уходим. Прокричите Аристиду, у меня чего-то в горле пересохло.
-- Куда уходим? -- спросил Менесфей.
-- К Тенедосу. Там условлена встреча с Эргином. Теперь Единоборец воистину остался один на один с Лукуллом. Погладим, примет ли внезапно-осторожный наш Мономах, сражение.
-- Собираешься поучаствовать? -- поинтересовался Идай.
-- Вот это вряд ли. Думаю, и вы не слишком жаждете подвигов.
-- Чего тогда предупреждать Эргина?
-- Так будет полезнее для нашего с вами благополучного дальнейшего существования. Ну, хватит языком чесать. По местам!
Глава 15. Беотия
Всадник осадил коня у Преторианских ворот, едва не затоптав дежурного центуриона, вышедшего ему навстречу с поднятой рукой и ладонью обращенной наружу: "остановись".
-- Пароль?
-- "Бескорыстный купец!"
-- Звучит, как "целомудренная шлюха", -- хохотнул один из легионеров-часовых, ткнув локтем в бок товарища.
-- Отставить разговоры! -- рявкнул центурион, скосив глаза на болтунов, и кивнул всаднику, -- проезжай.
Тот толкнул пятками бока коня и ускоряющейся рысью въехал в ворота. Лагерь, вмещавший три легиона, был огромен. Ровные ряды выбеленных солнцем палаток, казалось, тянулись до самого горизонта. Неотличимые друг от друга, они создавали иллюзию бесконечности.
Лагерь гудел, как потревоженный пчелиный улей, хотя количеством обитателей и их поведением, скорее походил на муравейник. Легионеры в светло-серых рабочих туниках деловито сновали взад-вперед, занимаясь обычными повседневными делами: таскали воду, разжигали очаги для приготовления пищи. Всадник обогнал когорту, вооруженную кирками и лопатами, марширующую в сторону десятинных ворот[170]
. Легионеры направлялись на строительство новой дороги из расположенного неподалеку города Делий в Танагру: Сулла не допускал праздности солдат и придумывал для них какую-нибудь стройку, даже когда она была не особенно нужна. Строителей сопровождали две центурии охранения в доспехах и с оружием. В дальней части лагеря и снаружи, за десятинными воротами, слышались отрывистые окрики, стук деревянных мечей и топот сотен ног: центурионы гоняли молодых, вчерашних новобранцев. Впрочем, молодыми они оставались весьма условно, успев побывать не в одном бою, ведь Сулла не получал подкреплений с момента переправы в Грецию.
Всадник спешился у претория[171]
, не глядя кинул поводья одному из часовых и отдал честь трибуну.
-- Они приближаются!
-- Чего ты орешь, -- поморщился трибун, однако кивнул и скрылся внутри огромной палатки.
Всадник не успел сосчитать до двадцати, как трибун вышел наружу вместе с немолодым человеком, облаченным в дорогие доспехи, застегивающим на плечах пурпурный полудамент[172]
. Сулле подвели коня, один из подбежавших солдат, присел на колено, послушно подставив спину. Усевшись верхом, пятидесятидвухлетний полководец принял из рук трибуна позолоченный шлем, украшенный пышным султаном из крашенных в алый цвет страусовых перьев.
У претория собрались легаты и множество солдат. Сулла огляделся по сторонам, словно ища кого-то, и обратился к трибуну:
-- Клавдий, быстро позови Марка.
-- Уже послал за ним.
-- Хорошо. Мурена, ты здесь?
-- Здесь, командир.
-- Ты готов?
-- Так точно, первая когорта Счастливого построена у Преторианских ворот.
-- Не слишком ли мало? -- поинтересовался легат Гортензий.
-- Сколько их? -- спросил Сулла у вестника.
-- Тысяча.
-- Вот видишь, Луций, все как он и обещал. Оттого, что мы выйдем навстречу меньшим числом, его унижение меньше не станет. Нам ли бояться этого болотного сидельца? После Орхомена-то.
Подошел, вернее, подбежал квестор[173]
, ему так же подвели коня.
-- Марк, ты заставляешь себя ждать.
-- Не повторится, -- квестор покраснел, как мальчишка. Он действительно был довольно молод.
Собравшиеся у претория легионеры возбужденно загомонили: из лагерного святилища торжественно вынесли Орла Первого Счастливого легиона[174]
, наиболее боеспособного из войск Суллы. Командир легиона, Луций Лициний Мурена, лично принял обвитое красными лентами древко из рук знаменосца-аквилифера, пока тот садился верхом, и поднял Орла над головой высоко, как только мог. По рядам легионеров прокатилась волна восторженного рева:
-- Император[175]
! Император!
Сулла пустил коня шагом, свита последовала за своим полководцем, а вокруг, во все стороны, растекалась многоголосая река солдатского ликования.
-- Красиво, словно на триумф собрались, -- заметил Сулла, из-под приложенной козырьком ладони рассматривая приближающуюся голову колонны понтийских всадников.