-- Значит, ты представляешь все дело так, что это не молоссы просят у меня, чтобы я дал им царя. Это я смиренно предлагаю им кандидата, которого они придирчиво будут оценивать, подходит -- не подходит?
-- Получается, так.
-- А не много ли им чести? Я, знаешь ли, сейчас сильнее Эпира.
-- Я уже сказал тебе, не можешь ты посадить Пирра на престол. Это они должны сделать, а ты в этом деле всего лишь союзник. Прошу тебя, Главк, будь с ними мягок, не пытайся давить и потрясать оружием. Если они оскорбятся, все рухнет. Они все взвесят и решат, что хоть Алкета полубезумен, но он свой, и уж получше будет иллирийцев у власти. Заметь, не Пирра, а иллирийцев! Главк, мы можем упустить момент, сейчас все зависит от тебя, годы ожидания не должны пропасть впустую.
Ангел схватил царя за плечо, пристально глядя ему в глаза.
-- Ты спросил, зачем я все это делаю... Возможно, ты очень удивишься, царь, но я не знаю. Я очень давно жду чего-то, к чему-то иду. Мир изменяется, Главк. В который уже раз. Кассандр, Антигон, Птолемей, все эти безумцы, дети пастухов, дорвавшиеся до власти над народами -- они изменяют этот мир ежечасно. Даже Пирр. Мальчик, выросший в медвежьем углу, не в обиду тебе будет сказано, наследник такого же медвежьего угла, но воспитанный в мысли, что он царь древнего рода. Один из немногих, кто может похвастаться родством с героями Гомеровой древности. Ты и я, мы сделаем его царем не по названию. Но дальше... Сколько он усидит на отцовском троне? День? Год? Десять лет? Какой будет его жизнь, столетней или краткой, как вздох? Даже сто лет для вечности -- миг. Зачем же вся эта суета, если конец один и не важно, как ты встретишь его -- в царском пурпуре или в лохмотьях?
Ангел замолчал. Молчал и царь, не отводя глаз, выдерживая тяжелый, пронзительный взгляд. Ангел продолжил:
-- Вы считаете меня мудрецом. За то, что не ошибаюсь, давая советы. Знали бы вы, как часто я ошибался, и как чудовищны были ошибки. Вы думаете - меня не трогает время. Знали бы вы, как мало его мне отпущено, и как много уже потрачено впустую. Вы думаете, я провижу будущее. Но я не вижу его, и не видел никогда, хоть вы за глаза и считаете меня богом. Хороший такой, добрый бог[200]
, в потертых сандалиях, друг Иллирии. Судьбы нет, Главк. Что бы там не нашептал ветер в листве Додонского дуба, отца лесов, чтобы не пришло в безумную, отравленную ядовитыми испарениями, голову дельфийской пифии -- судьбы нет. Я живу долго, царь, и успел в этом убедиться. Мы сами творим свою судьбу. Мы все. И наш мальчик, хоть он этого еще не сознает, и может быть, не осознает за всю свою жизнь, слепо веря всем этим бесчисленным жрецам и оракулам богов, которых не существует, уж поверь мне. Знаю, не поверишь. Но и не возразишь... Привык за тридцать лет, Веслев знает, что говорит. У меня мало времени царь. Я уже видел крушение многих своих начинаний. Видел, как в одночасье рушился храм, возводимый десятилетиями. Я жду. Мотаюсь по миру, как утлая лодка в бурю. Многие годы ищу и надеюсь, что смогу вновь увидеть в стремительном хороводе человеческих судеб ту, единственную... И увидев ее, окажусь рядом прежде тех, что ждут, не скованные временем. Ждут веками...
-- Веслев! -- Историк торжествующе захлопнул книгу.
Игрок поморщился.
-- Ну, зачем же так... Хотя бы закладку вложили. Вам имя не нравится? Нормальное иллирийское имя, хорошее такое, славное. Один народ, который вас вечно раздражает своей ненормальностью, очень любил давать своим детям похожие имена.
-- Вмешательство, Игрок, вмешательство! Наглое и неприкрытое! - Историк почти кричал.
-- Где доказательства? -- невозмутимо поинтересовался Игрок, -- вся дальнейшая судьба Пирра вам противоречит. Метания авантюриста. Никакого продуманного плана. Никаких серых кардиналов за спиной. Хотя вру, был один. Вы меня теперь и Кинеем[201]