Убийца молчал.
-- Значит, таким будет начало, Игрок?
Что-то произошло. Мир изменялся. Туман сгущался, плотнел на глазах, превращаясь в вязкую серую массу, стирая детали окружающего пространства, как плоский кончик стила удаляет буквы с восковой таблички. Исчезло озеро, исчезли мертвые тела, коряги и сучья, костер. Остались лишь серые стены, заключившие маленький мирок в подобие темницы.
Небольшая комната, погруженная в полумрак. Тусклый, рассеянный в пространстве свет, происхождение которого невозможно определить, позволяет взгляду выхватывать лишь контуры фигур. Поверхность стола, какие-то сиденья. Табуреты, стулья? Не важно.
Игрок сидел на холодном полу. Или на земле? Его одежда странно изменилась: она черная, обтягивает тело и лишена швов. Пришедший из тумана, напротив, остался в прежнем одеянии. Он сел за стол, на котором лежала открытая книга. Большой фолиант, в дорогом кожаном переплете. Книга была очень необычна, ее страницы удивительно разнообразно исполнены. Папирус, пергамент, шелк, бумага. Тысячи страниц, они никак не могли поместится в такой, пусть весьма не худенький переплет, но помещались. А символы, буквы? Сложные рисунки вначале, все упрощающиеся в дальнейшем, и наконец, алеф, бет, гимель. Альфа, бета, гамма. Арамейский, греческий, латынь...
-- Мне кажется, вы все очень упрощаете, Игрок. Месть за женщину, как начало Игры...
Игрок хмыкнул:
-- Переверните страницы к началу, и вы увидите, что практически все, что побуждало человека взять дубину и вдарить по черепу ближнего своего, имело причиной женщину. Что есть война там, в самом начале? Похищение скота и женщин. Нет, я не вижу здесь ничего иррационального. Вы полагаете, Историк, такое начало недостаточно эпичным?
-- Ну почему же? Пирру, к примеру, было просто скучно, а в вашем случае...
Игрок улыбнулся.
-- Про пиррову скуку все сочинил Плутарх. Сколько столетий меж ними? Вы так любите повторять всевозможные выдумки и заблуждения ваших коллег. Уже сами искренне верите в них? Так бывает от излишнего увлечения пропагандой.
-- Вам виднее, -- спокойно заметил Историк.
-- Ах да, я забыл. Обгадишься сам, поспеши назвать засранцем другого. Прямое следствие всей вашей идеологии.
Историк поморщился.
-- Сдается мне, что ваша нарочитая грубость -- своеобразная защитная реакция. Никак не можете принять свое поражение.
-- Я потерпел поражение? Ничего подобного. Вы сами в глубине души сознаете это, иначе не наведывались бы раз за разом в мою скромную обитель для проведения душеспасительных бесед. Вроде бы все идет по плану, ничего не мешает, ан нет, чего-то не хватает. Противник не желает признавать поражение. Да как же так? Ведь мы его практически растоптали, а он как будто даже не заметил! Обидно до слез, ничто не радует.
Историк не ответил. Повисла пауза. Ни единого звука, тишина, пронзительная, как звон натянутой струны.
-- Сейчас вам было бы разумнее уйти. Не думаю, что я расположен к воспитательной беседе, -- нарушил молчание Игрок.
-- Оставить вас наедине с этой аферой? Ну уж нет, -- Историк с мягким шелестом перевернул несколько страниц, -- что вы задумали, Игрок?
Теперь молчал Игрок. Историк смотрел на него, тоже не говоря ни слова. Довольно долго. Потом сказал:
-- Вы, как маленький ребенок. У вас разбили игрушку и вы, в отместку, сломаете песочный дворец, который построил ваш обидчик-одногодок. Даже в такой ситуации вами движет лишь месть. В ваших действиях никогда не было рационального зерна, лишь разрушение...
-- Да, да, я воплощенное Зло...
-- Не ерничайте.
-- Тогда снимите эту лицемерную маску. Там я для вас -- Разрушитель. А здесь зачем-то придумали политкорректное именование. Какое замечательное изобретение -- политкорректность. Я бы даже сказал, эпическое, прорывное. А еще язык, вернее, "новояз". Вы, как никто другой сильны в терминологии. Все вещи нужно правильно назвать.
-- В вас говорит банальная ревность. Ревность к успеху. Вас превзошли изящно, без грубых методов. Учитесь.
-- Без грубых методов? Надо полагать, это я травил ядами неугодных?
-- О чем вы? Все мусолите легенду? Вот здесь написано, -- Историк постучал длинными тонкими пальцами по раскрытой книге, -- что яд был привезен в лошадином копыте, что "сила яда, добываемого в Македонии, такова, что он разрывает даже подковы, но копыто животного его выдерживает"[2]
. И добывают этот яд в источнике, который называют Стиксом. Воистину, серьезный исторический труд. И Арриан[3]