— Не успеют, — отрезал Руссандол. Но мысль эта ему очень не понравилась, было ясно. А впрочем, времени осталось — на последние капли воска.
Снаружи эхом донесся шум и бряцание оружия, оставшиеся перед входом отряды тоже спешивались. Старший раздал последние распоряжения — порядок следования, присмотр за лошадьми и своими ранеными.
— Тьелкормо, — позвал Руссандол очень тихо, чтобы голос потерялся среди этих звуков. — Помни, что нам нужно.
Он мог бы и вовсе вслух не произносить, но заговорил — значит, видел, что брат закрыт прочно, и что-то почуял.
— Я знаю! — рыкнул в ответ Келегорм на весь привратный зал, так, что все обернулись.
Старший мысленно, очень ярко, погрозил брату кулаком — и отдал приказ.
Келегорм радостно выдохнул, устремляясь на новую охоту.
Строители дивно уподобили тоннели лесным аллеям, украсив их стены высеченными в камне изображениями деревьев. И он чувствовал себя здесь, как на охоте, переполненным азартом, только теперь азарт пах железом и кровью, и дичь была самая опасная из всех, а добыча их будет величайшей. Он без слов щедро поделился азартом со всеми, кто бежал рядом — и потому никто не отстал. Мелькали малые боковые проходы, подобно оврагам в этом лесу. Вот ответвились два больших тоннеля, но то не их забота, туда пойдут другие, а Келегорм рвался к своей цели — в главный зал.
Первый заслон встал на повороте, ощетинившись стрелами, и он мгновенно понял, что либо сейчас передние ряды лягут все — либо они успеют…
Первые и лучшие — рванули за Келегормом и успели. На бегу, склонившись, они закрылись щитами от стрел и вслепую врезались в первый ряд серых. Плечо и ухо чуть дернуло, задели. Позади них туннель заполнили крики и стоны. Прямо перед собой Келегорм увидел торчащие из досок своего щита клювы стрел — и ударил кромкой щита снизу вверх.
Копье прошло над головой, скользнув по шлему. Рыкнув, он вслепую ткнул из-за щита клинком вперед, скользнул концом лезвия по кольчужному и направил выше — брызнуло красным.
Это будет славная охота, решил он и снова зарычал. Серые шарахнулись от него со знакомым ужасом в глазах — и тем подхлестнули Зверя, уже пьяного от крови.
Это страх сделал их такими медлительными — или то Зверь ускорил его движения? Каждый удар настигал цель, разрубая и протыкая живое, каждый направленный в него выпад он видел и успевал закрыться или уйти, а серые вокруг двигались замедленно, будто во сне, непоправимо опаздывая. Со своей сворой Келегорм нарушил их строй и отобрал драгоценное время, второй залп лучников вышел разрозненным и слабым, а сзади набегали неостановимой волной новые черные ряды вместо упавших.
Ближайшего серого стрелка Келегорм просто отшвырнул в стену. Каждое его движение заканчивалось ударом — укол вперед, разворот — рубящий удар, тычок рукоятью назад и вбок, отбрасывающий серого под клинок своих, снова выпад. Нет в таком бою красоты, лишь простые скупые движения, дозволенные пространством.
Зверь мог еще вцепляться в горло, но Зверь хотел себе особую дичь.
Остатки защитников оттеснили к стенам и изрубили на ходу, отбрасывая еще живых на мечи тех, кто шел в задних рядах.
Чье-то внимание догнало Келегорма, и он обернулся, сдержав недовольное ворчание.
— Братец, ты мне очень не нравишься, — Куруфин Искусник появился среди воинов и потянулся было к брату, но остановил движение на полпути.
Вдох, выдох.
— Мы все здесь такие.
— Я только о тебе.
— Близнецов нянчи.
— Ты слишком… рад этой крови.
— Ты знал, за кем я сюда иду, — оскалился охотник откровенно.
— За тебя испугались твои же верные.
— Трусы пусть проваливают, — огрызнулся Келегорм, отворачиваясь и глядя на дальний конец туннеля.
— Полезешь на рожон — ляжешь до того, как найдешь свою цель, глупец.
Пожалуй, только эти слова и могли сейчас заставить Келегорма не торопиться. Впереди виднелись ворота главного зала, и в одиночку он туда и впрямь не прорвется.
Он вытер чужую кровь с лица — и вспомнил, что так уже было в Альквалондэ. Вспомнил колыхание палубы под ногами, скользкие доски и ужас, с которым он смотрел на алое у себя на руках…
Он?
С ужасом?
Это было так давно, что неинтересно, фыркнул Зверь. Зверь думать не хотел, он хотел действовать. Прежний Тьелкормо, каким бы ни был, остался на той мокрой палубе захваченного и потом сожженного корабля, и Зверя он не интересовал. Даже тот Келегорм, что был позже, остался в прошлом, до встречи с врагом, до украденной любви, разве нет?
«Ты цел?» — словно бы снова спросил его Руссандол от ворот. Правильно спросил. Но несвоевременно.
*
…Келегорм еще не видел его лица под шлемом, не чуял запаха — кровью пропах уже весь зал — но Зверь точно знал, кто перед ним. Его царская добыча. Его слово в споре с проклятым смертным. То, что тянуло сильнее Сильмариля.
Наследник Тингола был сильнее любых эльда, с какими Келегорм скрещивал клинки в бою и в мирной схватке, кроме разве самого Феанора. Сильный, выносливый, думал Келегорм, кружа возле него. Проворный, отчаянный. Неопытный. Неоткуда набрать опыта боя тому, кому не сравнялось даже сотни лет.
И уже не сравняется, решил Келегорм, кидаясь на врага и пытаясь вместо поединка вцепиться ему в горло. Элухиль отшатнулся, глаза в прорезях шлема расширились.
Еще попытка. Снова неудача.
Способная еще мыслить часть Келегорма подсказала — соперник может держаться слишком долго, надо действовать быстро и с напором. А та часть, которая не думала вовсе, заставляла только рваться вперед, не видя вокруг никого, кроме своей цели. Зверь ломился, вынуждая врага отступать и защищаться, не замечая ошибок, не чувствуя боли, отшвыривая без разбору всех, кто приближался и мог помешать.
«Мне нужно твое горло, и я доберусь».
В глазах темнело, ни справа, ни слева Зверь не видел ничего. Только цель. Только проклятого получеловека. Только следующий удар…
Стрелы засвистели мимо него, вспарывая одежду и кожу — он не увидел даже стрелка.
— Турко, дубина! Справа!
— Не мешай! — рявкнул он.
Кто-то знакомый яростно закричал в стороне — Зверь не разобрал слов. Келегорм просто прыгнул вперед, чуя, что враг смотрит мимо, враг отвлекся — и обрушился на получеловека всей тяжестью, чтобы мгновением позже вонзить в него клинок и смехом встретить брызнувшую кровь.
Слизнуть ее с перчатки, втягивая воздух.
Запах ударил в него, подобно молоту, заставляя Зверя побледнеть и отступить, взламывая старательно запечатанные воспоминания.
Солнце над лугами Талат Дирнен. Стук копыт. Дурманящий запах трав, и еще более дурманный аромат черных волос девы, сидящей на его седле. Биение крови под ее кожей. Свечение ее нежного лица в сумерках, когда дух, казалось, просвечивает сквозь драгоценную плоть…
Кровь Лутиэн с пряным запахом трав заполнила его рот и капала с клинка.
Боль дальним эхом вспыхнула в боку, отгоняя видение — это сползающий по стене Элухиль нашел силы нанести ответный удар, пробив кольчугу. Его шлем покатился по полу, открывая лицо и черные кудри. Келегорм отступил, шатаясь, как пьяный, переводя взгляд с мокрой перчатки на того, чью кровь так хотел пролить. Смотрел, не отрываясь — и не видел ни единого отпечатка проклятого человека на бледном ясном лице.
Казалось, это Лутиэн отлили в форму мужчины и оставили жить на земле. Тверже лицо, чуть светлее волосы…
Зажимая бок, Келегорм сделал еще несколько шагов назад. Наткнулся на мягкое — и чья-то рука схватила его за подол кафтана.
— Дубина ты, Турко, — сказал булькающим шепотом Искусник, сидящий на полу без оружия. — Полудурок слепой… стрелка не видишь… чурбан ты полоумный…
В нем торчало пять не то семь длинных алых стрел, пробивших доспех насквозь, и кровь лилась изо рта потоком.
Келегорм схватил его в охапку и завыл.