— Ян, ты где? Мы уже с папой садимся, есть хотим. Мясо вкусное такое аж слюнки текут.
Тут я почувствовала, как Ромашка сзади подошел, обнял меня и в шею целует. Ну, какие тут разговоры могут быть после этого?
— Мам, я сейчас приду.
— Меня с собой возьмешь? — проговорил Ромашка. — Мясо такое вкусное аж слюнки текут, — засмеялся он.
— А ты не боишься?
— Э-э-эх! Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Нет, конечно, не будут же меня твои родители ремнем бить?
— Не знаю, Рома, не знаю. Может, они тебя вообще свяжут и в заложники возьмут.
В общем, мы пошли к нам. Всё равно, как я поняла, по маминому поведению, она уже всё пронюхала. Скрываться смысла не было, главное, чтобы Рома не был против его явления моим родителям. А уж как они обрадовались. Но вели себя корректно, видно боялись отпугнуть.
Хорошо мы так посидели, душевно. Вспомнили былые времена, посмеялись. Папа показал Роме как коптильней пользоваться. Вроде всё спокойно было, и тут я выдохнула, но совершенно неожиданно теперь уже у Ромы зазвонил телефон.
Глава 15
Я, конечно, в детских садах и тому подобном, как говорят болгары — “профан”, но вроде бы мы неплохо справились. А главное успели. Мелкие недоделки, это мелочи, по ходу пьесы исправятся. Открыла Янка торжественно объект, или как там оно у неё называется. Довольная вся, аж светиться. И мне приятно. Как же — спас прЫнцесу свою, прям прЫнцы я теперь получаюсь всамделишный.
Но вот с суетней этой, кручина меня что-то брат начала. Янка вся такая из себя красивая, соблазнительная крутиться перед носом, а толку? Ну поцеловались, потискались, но не подростки чай?! И главное же, Янка тоже на меня поглядывает так из-под ресничек загадочно. Понятно, что и ей за ручки держаться не интересно уже. Вся надежда была только на то, что как только закончим ремонт, уж я до нее доберусь…
Дожили до открытия, и тут Янка такая, вроде как невзначай — а ты когда, любовь всей моей жизни, свет очей моих, принц мой на черном Ауди, красавец писаный, богатырь земли русской и прочая, и прочая, и прочая — в Сосновый бор прикатить изволишь? Виду не показал, конечно, говорю — завтра должон быть. Ожидайте. А сам, думаю — ага!
“Конец моим страданиям и разочарованиям!
И сразу наступает хорошая погода!...”.
Я бы прям там, не против был бы, Янку на плечо и на рывок. Но все ж мероприятие у нее, пусть думаю порадуется. Трудились столько, нужно же и на лаврах почить. А потом она раздобревшая совсем будет и это есть гуд! А прям после празднования не до меня ей было. Я потому и решил — завтра. Девочки, они такие девочки — им же надо красоту навести, ужин вкусный любимому мужчине приготовить, романтику навести. Как я мог всего этого предвкушения, меня распрекрасного, лишить?!
Еле до вечера дотянул… Ну, вроде приличия соблюдены. Купил тортище, букетище — я на своей женщине не экономлю, и полетел в Сосновый. Еще на подъезде к дому понял — Янка не просто ужин, а торжество прям какое-то готовит. Весь дом светится и участок. Что это она там задумала интересно? И вкусно главное так мясом копчененьким с участка ее тянет! Я прям в предвкушении весь, торт с цветами в дом только занес — гляжу, бежит моя желанная, Платошка за ней еле поспевает, чуть по земле не волочиться.
Поздоровались мы минут пять - шесть. Платон нам ноги шлейкой опутал — сводник ушастый. И тут Янка меня “обрадовала”. Я, конечно, виду не подал… Но глазки к небу на секундочку поднял, и послал Главному наболевший вопрос: “Издеваешься?!” То друзья свечки держат и мораль блюдут, то коты и клизмы с Янкиной работой, играй гормон бушует, и вот когда я уж “на низком старте” — торт клубничный со сливками на готове… И вместо того, чтобы с Янкиной попы сливки… Ых!
Подавил минутную слабость. Пошел, конечно, с родителями Янкиными заново знакомиться. Торт взял и цветы тоже. Пусть вот смотрят, какой я весь заботливый и радуются. Объедятся и спать лягут поскорее!
Заходим. Я, как в классике еще указанно было, то есть: “Детям мороженное, бабе цветы” раздал подношения, как положено. Янке торт достался все-таки, а маме ее цветы. Присев чуть под тяжестью веника, Валентина Петровна выдала:
— Мне фигуру беречь не к чему, Ян — а давай меняться?
Сунула обезьянке моей цветы, торт захапала и пошла в дом. Как говорил Хемингуэй — “задня часть кубинской женщины, живет своей собственной жизнью”. Может и не он сказал, чего люди только не набрешут, но фраза хорошая. Понятно в кого Янка с тыла такой ягодкой уродилась.