— Каноник Парфитт из Брэдчестера? — почтительно уточнил доктор Кемпбелл Кларк.
Каноник почувствовал себя польщенным. Эти его «научные проповеди» уже стали притчей во языцех — особенно с тех пор, как ими заинтересовалась пресса. И недаром: ему удалось весьма своевременно уловить давно уже витавшую в воздухе потребность привести церковные догматы в большее соответствие с требованиями и духом нынешнего дня.
— С большим интересом прочел вашу книгу, доктор Кларк, — учтиво сообщил он. — Хотя, признаться, без специальных знаний местами приходится трудновато…
— Парфитт, давайте определимся сразу, — перебил его сэр Джордж. — Или мы спим, или разговариваем. Сам я, признаться, страдаю бессонницей, поэтому…
— О да! Разумеется! Конечно! — подхватил каноник. — Я и сам плохо сплю в поездах, да еще и книга скучная попалась… — Он прикусил язык.
Доктор чуть лукаво улыбнулся и сказал:
— К тому же когда еще соберешь столь компетентную компанию. Церковь, Закон и Медицина.
— Да уж, — с воодушевлением подхватил сэр Джордж, — это еще поискать, в чем бы мы не сумели сообща разобраться. Каноник у нас специалист по человеческим душам, я беру на себя все практические и юридические вопросы, а остальное — от примитивной психической патологии до тончайших психологических проблем — приходится на долю доктора. Сдается мне, джентльмены, любой вопрос так или иначе оказывается в нашей компетенции.
— Боюсь, не совсем так, — возразил доктор Кларк. — Вы забыли еще об одной, и весьма существенной, точке зрения.
— А именно?
— Мнение человека с улицы, обывателя.
— Ну, так ли уж это важно? Как раз оно ведь обычно и оказывается дальше всего от истины. Разве нет?
— Практически всегда. Но зато у человека с улицы есть то, чего неизбежно лишен профессионал: личное отношение к происходящему. А ведь, что там ни говори, мы никак не можем совершенно пренебречь ролью личностных отношений. В моей профессии особенно. Поверите ли, но на каждого действительно больного пациента, обращающегося ко мне за помощью, приходится человек пять, единственная проблема которых заключается в том, что они решительно не способны нормально сосуществовать со своими близкими. Можно называть это как угодно — от «колена служанки» до «писчего спазма»[4] — но причина одна: постоянный стресс, вызванный бесконечными трениями и неумением понять друг друга.
— Вы, наверное, уже и слышать спокойно не можете о «нервах»! — сочувственно заметил каноник. Его-то нервы были в полном порядке.
— Вот! — взвился врач. — И вы туда же! Нервы! Почему-то многим это кажется очень смешным. «А знаете, от чего он лечится? Вы не поверите! От нервов!» Бог ты мой, да от чего же еще лечиться? Мы давно уже научились распознавать и лечить телесные недуги, а о скрытых причинах психических расстройств знаем не больше, чем.., ну хоть, во времена королевы Елизаветы[5]! И это при том, что разновидностей таких расстройств великое множество!
— Ничего себе, — выговорил каноник Парфитт, несколько огорошенный столь суровой отповедью. — Неужели все так скверно?
— И позвольте напомнить о милосердии, к которому, между прочим, вы и ваши коллеги неустанно призываете. В прежние времена человека приравнивали к животному, которое хоть и является обладателем души, но тело, у которого так сказать, главнее…
— Обладателем тела, души и духа, — деликатно поправил его священник.
— Духа? — переспросил врач с ироничной улыбкой. — А что, вы, священники, собственно, под этим понимаете? Что-то вы никогда не спешили внести ясность в это туманное понятие. Напротив, спокон века Церковь старательно избегала точного определения.
Каноник не спеша откашлялся, но, к величайшей своей досаде, не успел сказать ни слова.
— Да как можно быть уверенным хотя бы в том, — продолжал доктор, — что это именно «дух», а не «духи»?
— Духи? — переспросил сэр Джордж, иронически поднимая бровь.
Кемпбелл Кларк перевел свой немигающий взгляд на сэра Джорджа.
— Да, — подтвердил он и для пущей убедительности легонько похлопал его по пальто.
— Так ли уж вы уверены, — без тени улыбки спросил он, — что все семь, сорок семь, семьдесят.., или сколько уж кому выпадет лет.., в этом уютном жилище, в котором явно нуждается наш организм, проживает единственный постоялец? Как всякому дому, этому жилищу требуется подходящая мебель и забота. Но потом вещи ветшают, их владелец начинает потихоньку готовиться к приезду в иные места и в конце концов съезжает вовсе — и дом превращается в груду бесполезных развалин. Хозяин дома вы — кто спорит? — но разве сами вы не ощущаете постоянного присутствия посторонних? Бесшумных слуг, выполняющих всю работу по дому, результатов которой вы попросту не замечаете? Или друзей — а это уже настроения, которые вдруг иногда завладевают вами, превращая на какое-то время — как говорят тогда близкие — в «совершенно другого человека»? Так что хоть вы в этом замке и принц, можете не сомневаться, что куча довольно темных и сомнительных личностей, ютящихся до поры до времени на задворках, только и ждет, как бы устроить небольшой переворот.
— Помилуйте, Кларк, — протянул адвокат, — от ваших речей становится как-то не по себе. Неужели мое сознание — только поле битвы для антагонистических личностей? Это что же, и есть последнее слово науки?
Доктор пожал плечами.
— С вашим телом все обстоит именно так, — сухо ответил он. — Почему с сознанием должно быть иначе?
— Как интересно, — проговорил каноник. — Ох уж эта наука… Чудеса, да и только!
«Господи, какая из этого получится проповедь!» — подумал он и мысленно потер руки.
Доктор Кларк, однако, успел уже охладеть к этой теме и, откинувшись на спинку дивана, со скукой в голосе закончил:
— Собственно говоря, нечто подобное и ожидает меня в Ньюкасле. Раздвоение личности. Очень интересный случай. Пациент, конечно, явный невротик, но о симуляции нет и речи.
— Раздвоение личности, — задумчиво повторил сэр Джордж. — Но ведь это, кажется, не такая уж редкость? Если не ошибаюсь, одно из последствий потери памяти? Что-то подобное, помнится, всплыло недавно в одном деле о наследстве…
Доктор Кларк кивнул.
— В качестве классического примера можно привести случай Фелиции Баулт. Вы, наверное, помните слушания по этому делу?
— Да, конечно, — подтвердил каноник. — О нем писали в газетах. Но это было давно, очень давно. Лет семь назад.
Доктор Кларк снова кивнул.
— Эта девушка прославилась тогда на всю Францию. Да что там Францию? Чтобы взглянуть на нее, ученые съезжались со всего света. У нее отчетливо проявлялись по меньшей мере четыре разных личности, получивших, соответственно, названия Фелиция-один, Фелиция-два, Фелиция-три, ну и так далее.
— Кажется, кое-кто поговаривал о возможном мошенничестве? — припомнил дотошный сэр Джордж.
— Ну, личности Фелиции-три и Фелиции-четыре действительно вызывали некоторые сомнения, — признал доктор. — Но суть от этого не меняется. Позвольте напомнить, что Фелиция Баулт была обычной крестьянской девушкой из Бретани. Она была третьей дочерью отца-алкоголика и умственно неполноценной матери. В один из запоев он задушил жену, и, насколько я помню, остаток жизни провел на каторге. Фелиции тогда было пять лет. Какие-то сердобольные люди приняли участие в ее судьбе, и Фелиция попала в приют для нуждающихся детей, который содержала некая незамужняя английская леди. Той, однако, удалось добиться от девочки немногого. По ее отзывам, Фелиция была патологически тупа и ленива. Ее с огромным трудом удалось научить кое-как читать и писать. К рукоделию она оказалась решительно неспособна. Эта леди, мисс Слейтер, пыталась приохотить девушку к домашней работе и, когда та достигла совершеннолетия, даже подыскала ей несколько мест, ни на одном из которых та долго не задержалась вследствие врожденной тупости и невероятной лени.
Воспользовавшись недолгой паузой, каноник устроился поудобней и поплотнее запахнул свой дорожный плед. Ворочаясь, он неожиданно заметил какое-то движение справа. Скосив глаза, он обнаружил, что попутчик их уже не спит, а пристально наблюдает за ними, причем с таким насмешливым видом, что достойному служителю церкви стало очень неуютно. Он подозревал, что этот иностранец не только внимательно слушает каждое их слово, но и от души забавляется услышанным.
4
5