— Поразительно, — прошептал каноник. — Просто поразительно. Как ничтожно мало мы еще знаем о чудесах мироздания!
— Ну, то, что оно битком набито ловкими мошенниками, давно уже ни для кого не секрет, — сухо заметит адвокат.
— Фелицию Блаунт осматривали не только врачи и ученые, — живо отозвался доктор Кларк. — Юристы тоже не остались в стороне. Мэтр Кимбелье, если вы помните, лично провел самое тщательное расследование, подтвердившее выводы ученых. И, в конце концов, почему это должно нас удивлять? Почему яйцо с двумя желтками или сдвоенный банан имеют право на существование, а сдвоенная душа нет?
— Сдвоенная душа?! — в смятении воскликнул служитель церкви.
Пронзительные голубые глаза доктора Кларка насмешливо уперлись в каноника.
— А как еще прикажете это называть? Если, конечно, душа и личность суть одно.
— Хорошо хоть, природа нечасто отпускает такие шутки, — заметил сэр Джордж. — Представляю, что творилось бы в судах, будь это в порядке вещей.
— Подобные состояния, безусловно, есть отклонение от нормы, и это очень редкая патология, — согласился доктор Кларк. — Тем более досадно, что не удалось провести более тщательного исследования: внезапная смерть Фелиции Блаунт свела на нет все наши усилия.
— Если не ошибаюсь, это случилось при довольно странных обстоятельствах? — заметил адвокат.
Доктор Кларк кивнул.
— Совершенно необъяснимый случай. Утром ее обнаружили задушенной в собственной постели. Вскоре, однако, было неопровержимо доказано, что она сделала это сама! Невероятно, но факт. Отпечатки пальцев на шее принадлежали ей же. Признаться, довольно необычный способ самоубийства. Теоретически, конечно, возможно, но это требует колоссальной физической силы и невероятной силы воли. Что подвигло ее на этот шаг, неизвестно. Впрочем, о разумной мотивации здесь, видимо, говорить не приходится. Однако факт остается фактом. Загадка Фелиции Баулт навсегда осталась для нас неразгаданной.
В наступившей тишине вдруг раздался смех. Собеседники вздрогнули, как от выстрела, и разом обернулись к четвертому пассажиру, о котором успели совершенно забыть. Тот, все еще не в силах унять смех, пробормотал:
— Ох… простите меня, джентльмены, ради Бога, простите.
Не считая легкого акцента, его английский был безупречен. Он наконец выпрямился, и из-за ворота пальто показалось бледное лицо с угольно-черными усиками.
— Еще раз прошу меня простить, — он шутливо поклонился, — но, право же, когда это за наукой оставалось последнее слово?
— Вы хотите сказать, что вам что-то известно о случае, который мы обсуждали? — с холодной учтивостью осведомился доктор.
— О случае? Нет. А вот о ней — да.
— О Фелиции Баулт?
— Да. И об Аннет Рэйвл тоже. О! Я вижу, вы не слышали об Аннет Рэйвл? А между тем история одной — не более, чем рассказ о другой. Уверяю вас, мосье, если вы не знакомы с историей Аннет Рэйвл, вы ровным счетом ничего не знаете о Фелиции Баулт.