— Возможно, хотя она ведь предупреждала тебя?
— Считай, что так. — Дик помолчал, затем продолжил: — Я рассказал тебе об этом сне не потому, что он связан с тем, что случилось, — я даже думаю, никак не связан, — а потому, что с него-то все и началось. Теперь ты поймешь, что я подразумеваю под этим «цыганским наваждением». Начну с того первого вечера у Лоэсов. Я тогда только вернулся с западного побережья. Такое удивительное ощущение — я снова в Англии! Лоэсы — старые приятели моих родителей. Их девочек я не видел с тех пор, как мне было лет семь, хотя их младший брат Артур был моим закадычным другом, и после его смерти Эстер начала писать мне письма и высылать газеты. Какие веселые письма она писала! Они здорово помогали мне. Мне всегда хотелось отвечать ей такими же. Я ужасно радовался, что увижу ее. Даже странным казалось, что можно так радоваться встрече с девушкой, которую знаешь только по Письмам. Итак, я первым делом направился к Лоэсам. Когда я приехал, Эстер не было, ее ждали к вечеру. За ужином я сидел рядом с Рэчел, но всякий раз, когда я поднимал голову, меня охватывало странное ощущение. Как будто кто-то наблюдал за мной, и это беспокоило меня. И тогда я увидел ее…
— Увидел кого?
— Миссис Хаворт — вот о ней-то я и рассказываю. У Макферлейна чуть было не сорвалось: «Я-то думал, об Эстер Лоэс», но он сдержался, и Дик продолжал:
— Было в ней что-то отличное от других. Она сидела рядом со старым Лоэсом, очень грустная, с опущенной головой. Вокруг ее шеи был повязан вроде как тюлевый шарф. И по-моему, надорванный сзади, потому что время от времени он взвивался над ее головой как язычки пламени… Я спросил у Рэчел: «Кто эта женщина?.. Та, темноволосая, с красным шарфом». — «Вы имеете в виду Элистер Хаворт? — сказала Рэчел. — Да, шарф у нее действительно красный. Но сама она блондинка. Натуральная блондинка».
Знаешь, она действительно была блондинкой. С чудесными светлыми золотистыми волосами. Но в тот момент я готов был поклясться, что они темные… Странные штуки вытворяет иногда наше воображение. После ужина Рэчел представила нас друг другу, и мы бродили по саду. Мы говорили о переселении душ…
— Но это вовсе не в твоем духе, Дикки!
— Да, пожалуй. Помню, мы говорили о том, что, бывает, встречаешь человека впервые, а кажется, знаешь его давным-давно. Она еще сказала: «Вы имеете в виду влюбленных?..» Что-то странное было в том, как нежно и горячо она это произнесла. Это напомнило мне о чем-то, но о чем именно, я не мог вспомнить. Разговор продолжался, но вскоре старый Лоэс окликнул нас с террасы и сказал, что приехала Эстер и хочет меня видеть. Миссис Хаворт положила ладонь на мою руку и спросила: «Вы пойдете туда?» — «Конечно, — ответил я. — Пойдемте вместе». И тогда… тогда…
— Что?
— Конечно это покажется диким, но миссис Хаворт произнесла: «Лучше бы вам не ходить туда…» — Дик помолчал. — Она здорово напугала меня. Даже очень.
Я ведь потому и рассказал тебе о своем сне… Потому что, понимаешь, произнесла она это так же тихо, как та, другая, будто знала что-то обо мне, чего не знал я. Это не были слова женщины, которой хотелось бы остаться со мной в саду. Она сказала это как что-то обычное, очень печальным и добрым голосом. Как будто знала о каких-то последствиях… Наверное, я должен был ей что-то ответить, но я повернулся и почти бегом бросился к дому. Как будто там меня ждало спасение. Я понял, что с самого начала испытывал страх перед ней. И как же я был рад увидеть старину Лоэса! И Эстер!.. — Дик какое-то время молчал, а потом торопливо пробормотал: — Как только я увидел ее, мне все стало ясно. Я влюбился.
Макферлейн мгновенно представил Эстер Лоэс. Однажды он слышал, как о ней сказали: «Шесть футов и один дюйм библейских совершенств»[28]. «Прямо в точку», — подумал он, вспоминая ее необычный рост в сочетании со стройностью, мраморную белизну лица, изящный с горбинкой нос, черный блеск волос и глаз. Неудивительно, что Дикки, с его мальчишеским простодушием, был сражен. Сердце самого Макферлейна ни разу не забилось часто при виде Эстер, хотя он и признавал, что она очень красива.
— А затем, — продолжал Дик, — мы обручились.
— Как, сразу?
— Ну примерно через неделю. И еще две недели понадобилось, чтобы она поняла, насколько ей все это не нужно… — Он горько усмехнулся. — Итак, наступил последний вечер перед моим возвращением на корабль. Я шел из деревни через лес и тут увидел ее, миссис Хаворт то есть. В красном шотландском берете — знаешь, я прямо-таки вздрогнул! Я ведь рассказывал тебе о своем сне, так что ты поймешь… Некоторое время мы шли рядом. Мы не сказали ни слова, которого нельзя было бы не сказать при Эстер, понимаешь?