Ее ободряющий тон вызвал у Джека сильную досаду. «Пропади все пропадом! — сказал он себе. — Похоже, она откосится ко мне как к малому ребенку».
— Я абсолютно здоров, — с раздражением сказал он.
— Ну вот и хорошо, — быстро ответила девушка успокаивающим таким голоском.
Но у Джека конечно же осталось досадное чувство, что она вовсе так не думает.
Он поиграл еще немного и отправился завтракать. Во время еды он почувствовал на себе — и уже не в первый раз — пристальный взгляд мужчины за соседним столиком. Средних лет, с властным запоминающимся лицом, на котором темнела маленькая бородка. Цепкие серые глаза. Держался он уверенно и непринужденно — весь его облик свидетельствовал о принадлежности к элите общества. Джек знал, что его фамилия Левингтон, слышал еще, что он известный врач, но, поскольку самому Джеку не приходилось бывать на Харли-стрит, его фамилия для него ничего не значила.
Сегодня он окончательно понял, что находится под пристальным наблюдением, и ему стало немного не по себе.
Неужели все написано у него на лице? И Левингтон, будучи специалистом, заметил отклонения в его психике?
Джека залихорадило: «Так я и правда схожу с ума? Что же это такое: я на самом деле болен, или все это грандиозная мистификация?»
А может, одним ударом разрешить все свои сомнения. До сих пор он играл один — без партнера, а если с ним будет кто-то еще? Тогда либо они оба услышат этот крик, либо… только он один.
В тот же вечер он приступил к реализации своего плана. Он подошел к Левингтону. Они сразу разговорились, тот, похоже, только и ждал подходящего случая. По-видимому, Джек чем-то его заинтересовал. Ему без особого труда удалось договориться сыграть несколько партий в гольф — до завтрака. Условились на следующее утро.
Из отеля они вышли около семи. Утро было прекрасное — тихое и ясное, правда, было немного прохладно. Доктор играл хорошо, Джек — скверно. Он был очень сосредоточен и все время украдкой поглядывал на часы. Было двадцать минут восьмого, когда они дошли до седьмой дорожки, проходившей возле коттеджа.
Девушка, как обычно, копалась в саду и даже не подняла головы, когда они проходили мимо.
Ближе к лунке лежал мяч Джека, немного поодаль — доктора.
— Вы подставились, — сказал Левингтон, — полагаю, грех не воспользоваться этим.
Он нагнулся, чтобы рассчитать направление удара. Джек буквально замер и неотрывно смотрел на часы. Двадцать пять минут восьмого. Мяч быстро покатился по траве, остановился на краю лунки, дрогнул и скатился вниз.
— Отличный удар, — сказал Джек.
Голос его звучал хрипло и казался чужим. Он поправил часы на руке с чувством безмерного облегчения: ничего не произошло, чары разрушены.
— Подождите, пожалуйста, — сказал он, — я хочу закурить.
Джек набил и зажег трубку, пальцы плохо слушались, дрожали. Но с души словно свалился огромный камень.
— Боже, какой хороший день, — заметил он, озирая открывшуюся перед ним перспективу.
— Продолжайте, Левингтон, ваш удар.
Но в то мгновение, когда доктор ударил по мячу, раздался женский крик, пронзительный, отчаянный: «Убивают… помогите! Убивают!»
Трубка выпала из ослабевшей руки Джека, он резко повернулся, но тут же, вспомнив о Левингтоне, затаив дыхание, посмотрел на него.
Тот готовился к удару, и Джек не увидел его глаз.
— Немножко близко… и неудобно, хотя, я думаю…
Он ничего не слышал.
Мир, казалось, закружился вместе с Джеком. Шатаясь, он сделал шаг, второй… Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на траве, а над ним нависла фигура Левингтона.
— Очнулись, теперь только не волнуйтесь, не волнуйтесь.
— Что я натворил?
— Вы упали в обморок, молодой человек… или умело симулировали его.
— Боже мой! — застонал Джек.
— Что случилось? Закружилась голова?
— Я вам все сейчас расскажу, но вначале я хотел бы спросить вас кое о чем.
Доктор зажег трубку и уселся на скамейку.
— Спрашивайте, — спокойно сказал он.
— Последние дни вы наблюдали за мной. Почему?
— Вопрос довольно щепетильный. Как известно, и кошке дозволено смотреть на короля. — В глазах его мелькнула насмешка.
— Пожалуйста, скажите. Мне совсем не до шуток. Так почему? Мне необходимо это знать.
Лицо Левингтона посерьезнело.
— Постараюсь ответить вам как есть. У вас вид человека, которого что-то сильно гнетет, и мне стало интересно, что же именно.