Тут я глянул на Лодовико. Его лицо было каменным. Так может, за странными словами герцога никаких аллюзий не крылось. Вот только выезд за океан мне никак не улыбался.
— За предложение благодарю, но как раз сейчас у меня такой завал заказов на месте, взять хотя бы проект витражей для Его Благочестия… Их я до Рождества не закончу.
— Значит выедете на Новый Год. — Слова Ипполито не оставляли места для споров. — Так что поспешите…
— Да, и еще одно, — вступил в беседу Мальфикано. — Примененные по твоему совету травы и ванны чрезвычайно помогли.
— Не может быть, — воскликнул я, удивляясь про себя, что Мария, которую я видел всего лишь неделю назад, ничего мне не сказала. — Неужто Ее Светлейшество…
— Да, да. Она беременна. Вскоре Розеттина будет иметь наследника. Так что благодарим вас, мастер.
Походило на то, что разговор был закончен, я отступал спиной к двери, когда взгляд Ипполито перехватил мой взгляд, а на узких губах повелителя появилась кривая улыбка.
— Я ваш должник, маэстро, — произнес герцог.
10. Попросту смерть
В архиве тайной полиции Розетты сохранились все доносы Ансельмо. Написанные тщательно мелким, зато каллиграфическим почерком, они регистрировали всяческие события, начиная с первой ночи нашего романа. Мой слуга, который стольким был мне благодарен, только делал вид, будто бы спит, когда я выскальзывал на свидание. Он пошел за мною, и все, что видел, описал.
Из первого доноса:
Из одиннадцатого доноса:
Этой ночью встречались они, как и ранее, в домике, прилегающем к монастырю францисканок, аббатиса которых, сестра Ее Светлейшества, явно по причине злых сил, и на этот раз предоставила убежище преступным любовникам.
А ниже:
Даю расписку в получении (прописью): двух флоринов и двадцати пяти денариев.
Вот этого я предвидеть не мог. Ансельмо — доносчик. Хотя и так достаточно было предупредительных знаков; по городу кружили сплетни на мою тему, даже рифмованные пасквили… Ну почему я не принял предложения из Мексики, почему не покинул Розеттину в тот же день, когда узнал, что Мария беременна? Неужто виной всему моя спесь? Впервые я почувствовал себя великим и надлежаще оцененным. Мое словечко, сказанное шепотом герцогине, означало для протеже деньги и блеск. В чувство безнаказанности вводила меня уверенность, будто бы эрцгерцорг-пидор является, просто-напросто, трусом. Это Мария была истинной повелительницей этой страны, всеми любимая, как аристократами, так и простонародьем. Немалым влиянием отличалась в державе и семья ее матери, родом из Чехии, но давным-давно чувствующей себя как дома по этой стороне Альп; дядя Земан командовал армией, кузен Джорджио — полицией, а свойственник Ладислао восседал на епископском престоле.
Так что нашему милостивому правителю, несмотря на очевидные доказательства и умножающиеся доносы, сносить походы женушки в монастырь на вечерние "молитвы", разрешать проводить наши симпозионы у себя во дворце с участием ученых мужей и людей искусства, в ходе которых Мария неоднократно оказывала мне свою любовь, а эрцгерцог обнимал меня и восхвалял, называя своим приятелем.
Я же чувствовал себя всемогущим, ценимым и уважаемым. У меня были различные ученики и верный Ансельмо, записывающий каждое мое слово. В "Коллегиум Мерильянум" я без каких-либо помех преподавал новую философию, в которой, по образцу древних ионийцев, я отбрасывал веру во вмешательство Бога или богов в земные дела. Подвергал я сомнению и естественное природное право, утверждая, что оно — выработанный много веков назад компромисс, контракт, предупреждающий хаотическую войну всех со всеми. Скажем — общественный договор.