— Но как же я могу вас узнавать, раз никогда вас не видел, — выкрикнул я. И проснулся…
"Дайте мне точку опоры, и я переверну землю" — хвастался Архимед много столетий назад. Я мог ему только завидовать. В том мире, в котором я очутился, у меня никакой опоры не было. Я был как тот, описываемый в древнем египетском папирусе потерпевший кораблекрушение Синухет, один на неведомом острове, среди диких зверей и жестоких туземцев.
Понятное дело, страх подсовывал относительно простое решение: а именно, пользуясь богатствами Гурбиани, сбежать куда-нибудь, укрыться в какой-нибудь дали, там предаваться исследованиям нынешних времен, оставаясь в надежде, что меня никто и никогда не найдет. Но, мог ли я поступить таким образом? Я не был трусом, который уступает перед первым-встречным вызовом. Не был я и агнцем, покорно подставляющим шею под нож. Помимо всего, будто читателю криминальной новеллы, мне было интересно, кто же за всем этим стоит, и как эта история закончится.
Утром, в компании Матеотти и Торрезе (мне хотелось не спускать глаз ни с того, ни с другого), на собственном вертолете я полетел в госпиталь. Моника уже пришла в себя и, увидав меня, легонечко улыбнулась. В своей постели, бледненькая, со своими покрытыми ресницами глазками, она была такой хрупкой, такой несчастной, такой моей… Врачи не разрешали ей разговаривать, но полагали, что лечение закончится удачно.
Рядом с Моникой я провел около четверти часа и пообещал заскочить к вечеру. Меня подгоняли обязанности. В полдень у меня была назначена встреча с Липпи и Кардуччи в офисе Проди. Это я готовил веселую штучку для органов власти SGC. Желая избежать неприятных неожиданностей, до девяти утра я забрал адвоката из его пригородной виллы и привез в его контору на Пьяцца д'Эсмеральда. Матеотти обеспечил присутствие пятерки своих лучших охранников. Лука прибавил к ним троих своих.
— Шеф, что вы задумали с этим Проди? — спросил меня Торрезе.
— Я собираюсь составить некий документ.
— О, завещания — это моя специальность, — обрадовался Проди, узнав о том, что я имею в виду.
Его гладкие и розовые щеки еще больше покраснели при виде здоровенных супермужиков, которые должны были охранять его бюро.
— Завещание? Лично я суеверен, — признался Матеотти, — и потому завещания никогда составлять не стану.
Я не видел причины, чтобы выявлять моим опекунам, что совершенно не собираюсь прощаться с жизнью. Совсем даже наоборот. Завещание должно было защитить меня от последующих покушений. Я закрылся с Проди в его кабинете, оставляя охранников снаружи. Базовая запись была простой: В случае неожиданной смерти Альдо Гурбиани, фирма SGC должна была быть ликвидирована, а мои личные активы следовало незамедлительно вывести. В соответствии с положениями предбрачного договора, Моника Гурбиани должна получить четвертую часть состояния, в том числе, всю мою недвижимость, мою океанскую яхту, владения на Сейшелах и в Белизе. Все оставшееся доставалось католическому благотворительному фонду "Tertio Millenio".
Проди нервно сглотнул слюну.
— Ты уверен в своем решении? — с трудом выдавил он из себя.
Я не был ни в чем уверен, возможно, лишь в том, что основанный отцами доминиканцами фонд "Третье Тысячелетие", которому — помимо хосписов и убежищ для бездомных — подчинялись многочисленные католические университеты, теле- и радиостанции, религиозная пресса, был объектом, подвергавшимся наиболее яростным атакам со стороны средств массовой информации, подчиненных SGC. Эпитеты типа: "заговор святош", "братство белых катабасов[20]", "новая инквизиция" или "педобратцы" были наиболее мягкими из тех, которыми фонд обзывали. Один из епископов, которого репортеры Консорциума буквально затравили, покончил с собой после того, как пара активисток-феминисток обвинила его в их изнасиловании.
— Я не имею права задавать вопросы, — промямлил адвокат, — но почему ты решился на именно такую вот запись последней воли?
— А потому, чтобы никому не пришло в голову лишить меня жизни, — ответил я на это. — Надеюсь, что, зная о таком завещании, всем было бы важно, чтобы я жил долго и счастливо.
— Тебя объявят невменяемым.
— А пускай попробуют. Лично я готов пройти все обследования.
— И ты опубликуешь информацию о своих намерениях в средствах массовой информации?
— Нет, пока что о них узнают лишь те, которые должны это будут узнать. Сколько времени займет у тебя подготовка документа?